А курит тот кальян…

Идиот! Слепец! Мог бы сразу разглядеть… И сообразить.

В темном углу, помнил Кирилл, стоял стул — самодельный, деревянный — с высокой резной спинкой. Напротив, с другой стороны стола, — точно такой же! И ЕГО СПИНКУ КИРИЛЛ ВИДЕЛ! А у того, что в углу — нет! При той же степени освещенности…

На стуле кто-то сидел.

Нет, там могло лежать что-то темное на сиденье, могло что-то темное висеть, прикрывая спинку…

Но Кирилл не обольщался. ОН ЗНАЛ.

Все просто и ясно, стоит чуть напрячь извилины…

На стуле сидит Викентий. Мертвый хозяин дома. Пришел и сидит на своем любимом месте. Где еще сидеть ЖИВОМУ старику, как не рядом с окном и печкой… Мертвый не изменил привычек.

Мертвецы не возвращаются? Ха-ха, еще как возвращаются, когда время начинает бежать вспять…

Викентий… Это его зловоние наполняет кухню. Это слышно его дыхание — воздух протискивается сквозь гнилостную слизь в разложившиеся легкие, и выходит обратно…

Темное бесформенное пятно изменило очертания, стало выше, больше — все без малейшего звука, лишь прежнее натужное клокотание: вдох-выдох, вдох-выдох…

«Встал, идет сюда, — понял Кирилл с каким-то тупым равнодушием. — Надо бежать. Надо заорать, разбудить Марину…»

И не сделал ничего. Не заорал — рот открывался и закрывался беззвучно, словно в немом кино. Не побежал — ноги как будто приклеились к холодным доскам пола.

Бесформенное черное нечто надвигалось. Вдохи-выдохи забулькали прямо в лицо. Зловоние стало невыносимым.

Кирилл рванулся, в последний раз пытаясь разорвать невидимые путы, и…

В глаза ему ударил свет: яркий, ослепляющий, обжигающий.

Он зажмурился, ослепленный. Солнечный луч прорвался в щель между занавесками — ветхими, застиранными — и разбудил Кирилла.

Сердце колотилось бешено, твердо решив: или оно разобьется о грудную клетку, или проломит-таки путь на волю. Казалось, ноздри до сих пор терзает зловоние черного призрака, в ушах раздается его шумное клокочущее дыхание. Кирилл несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, пытаясь избавиться от последствий ночного кошмара.

Помогло… Относительно. Звуки-запахи постепенно улетучились, но сердце продолжало свои попытки с упорством, достойным знаменитого узника замка Иф…

Да-а-а… Бывают неприятные сны. Бывают ОЧЕНЬ неприятные сны. Случаются настоящие кошмары… Но такой… В любой самой гнетущей бредятине, что грезилась порой Кириллу, всегда присутствовала некая палочка-выручалочка, некая дверь в нормальную, здоровую реальность — осознание, пусть подспудное, пусть неявное: сон, кошмар, бред… Не взаправду. Не всерьез. Не бывает. Проснусь — и все кончится.

Иногда помянутая дверь маячила на переднем плане, иногда оказывалась надежно замаскирована… Но была. Всегда.

А вот сегодня… Никакой грани, никакого разделительного барьера между действительностью и кошмаром. И, соответственно, никакой двери в том барьере. Только что ты лежал, прислушивался к реальным звукам в реальном мире, и тут же, без перехода: добро пожаловать в кошмар!

«Если бы не солнечный луч, я бы попросту не выкарабкался, — понял Кирилл. — Сдох бы во сне от страха… И Маринка проснулась бы рядом с трупом…»

Он повернул голову, бросил взгляд на мерно посапывающую жену. И понял, что лежит на мокром. Пощупал: так и есть, наволочку хоть выжимай. Голова тоже сырая, волосы слиплись от пота…

Судя по тому, под каким углом падали солнечные лучи, — рассвело совсем недавно. Однако придется вставать. Валяться без сна — глупо, а пытаться снова заснуть… нет уж, ни за какие коврижки!

Кирилл выскользнул из постели, отобрал из валяющихся на полу одежек свои, направился с ними в руках в сторону кухни… И вновь — дежа вю какое-то! — застыл на пороге. Переступать порог не хотелось. Не хотелось, и точка. Призрак, до сих пор сидящий у окна на стуле с высокой резной спинкой? Фи, не смешите, какие еще призраки при ярком солнечном свете? Не положено-с.

Часы. Часы-ходики — вот что останавливало Кирилла.

Типичный штамп для романов-ужастиков: в ночном кошмаре с тобой происходят разные гнусные вещи; просыпаешься — уф-ф-ф, всего лишь сон! И тогда, чтобы жизнь медом не казалась: опаньки! некая деталь из кошмара — перед тобой наяву. Хотя оказаться той детали здесь, в реальности, ну никак невозможно…

Короче говоря, стоя на пороге кухни-столовой, Кирилл заподозрил: часы-ходики отнюдь не висят на стене, целые и невредимые. Они валяются на полу в виде разрозненных деталей: шестеренки раскатились повсюду, и стрелки лежат отдельно от погнутого циферблата… Добро пожаловать в кошмар, Кирилл Владимирович!