– Точи!
– громко крикнул стражник, и клювы-сабли одновременно опустились на скалу.

– Вжиг-жиг, вжиг-жиг, вжиг-жиг...

Посыпались искры; возле скалы стало жарко, как в горящей печи.

Немного погодя эскадрилья птиц с серебряными саблями взвилась над неприступной скалой и, сделав в воздухе крутой разворот, полетела в сторону города.

А Государь, успокоившись, снова задремал на своем железном троне, велев слугам разбудить его, когда все будет кончено.

Но вот уж и полдень миновал, и стало смеркаться, а о птицах с серебряными саблями ни слуху ни духу. Так, в полной неизвестности прошла ночь.

На другое утро разъяренный Государь призвал птиц с клювами-пилами.

– Даю вам два часа на то, чтобы схватить виновных и возвратить городу серый цвет! Арестуйте также птиц с серебряными саблями, свяжите им крылья и доставьте сюда. Я их заставлю ответить, почему не выполнено мое приказание!

Птицы с клювами-пилами даже не взглянули на точильный камень и, не теряя времени, устремились в непокорный город.

Однако и они не вернулись в назначенный час. Каменные стены замка сотрясались от гнева Государя. По мраморному полу залов потекла горячая кровь. Многие слуги ослепли - кто на один глаз, кто на оба.

Государь заперся в своих покоях и размышлял всю ночь. Под утро он грозным клекотом призвал птиц с ядовитыми глазами.

– Вы готовы?

– Готовы, Государь!

– Яду в глаза хватит?

– Хватит, Государь!

– Вот теперь мы им покажем! Ха-ха-ха! Я сам вас поведу!

От черных крыльев Государя по земле бежала тень. Одетый в боевые доспехи, мерцающие каким-то мертвенным светом, он летел медленно в сопровождении птиц с ядовитыми глазами. Увидев его, солнце поспешило скрыться, но любопытство победило: когда каратели подлетели к первой зеленой поляне, солнце вновь выглянуло из-за тучи и в траве ярко запестрели луговые цветы.

– Все отравить!
– хрипло прозвучал клекот Государя.
– Ха-ха-ха!

Птицы снизились и уставились своими желтыми ядовитыми глазами на землю. Головки цветов поникли, трава превратилась в пепел.

На остром клюве Государя выступила пена.

– Кто может меряться со мной? Кто смеет противиться моей воле? Ха-ха-ха! За мной!

Воздух засвистел под быстрыми взмахами крыльев. Но, когда каратели приблизились к городу, передовые вдруг остановились. Остальные столпились за ними. Никто не верил своим глазам!

Дома города утопали в буйной зелени. Разноцветные занавески на раскрытых окнах колыхались, как знамена. Автомобили - тоже разноцветные, - весело сигналя, мчались по улицам. Даже мусорные урны отличались одна от другой.

– Что за остановка? Марш к площади!
– осипнув от злости, скомандовал Государь.

Птицы с ядовитыми глазами полетели дальше, но их ряды смешались.

Вот и площадь. Государь чуть было не полетел кувырком на землю - до того его поразила увиденная им картина. Над площадью были протянуты десятки, сотни блестящих гирлянд. По светлым тротуарным плитам двигались птицы в пунцовых платках и одежде бронзового цвета. Все до одной пели. За ними легко шагали птицы с синими хвостами, похожими на огромные веера. Из-под перьев на груди поблескивали круглые зеркальца, смарагдовые шеи покачивались в такт музыке. Позади всех бежали вприпрыжку птенцы - в капюшонах из золотистого бархата, в оранжевых юбочках, в ярко-красных блузках и лиловых пелеринах, усыпанных бриллиантами. Их тонкие голоса звенели, как колокольчики.

Вдруг кто-то крикнул:

– Государь! Бегите!..

Это «Бегите!» разнеслось эхом по площади.

Но вместо того, чтобы рассыпаться кто куда, все птицы сгрудились одна возле другой. Среди них были и посланцы Государя - птицы с клювами-саблями и клювами-пилами. Площадь засверкала тысячами отблесков, словно огромный цветок. Даже солнце позавидовало красоте этого диковинного цветка.

Государь разинул клюв, но не мог произнести ни слова. Лишь с трудом выдавил он из себя слабым и пискливым голосом:

– От-трав-вите всех...

Стражники с ядовитыми глазами заметались, наталкиваясь друг на друга, на деревья и крыши. Полетел серый пух. Крылья и клювы с треском разламывались. Каратели падали, изувеченные, на светлые плиты и молили о пощаде. Яркие краски огромного цветка ослепили их.

– Ой-ой, я ничего не вижу! Помогите!
– завопил вслед за ними и Государь.

Черные крылья понесли его, и он без толку заметался в небе. Ветер швырнул его к высокой трубе самой большой фабрики в городе. Труба жадно втянула его в свою пасть, и через миг он очутился в вечно горящей топке.

От него даже пепла не осталось.

Огромный цветок на площади зашевелился, рассыпался на сотни пестрых живых лепестков. Птицы снова запели. Маленькие пташки стрелой взвивались к небу и легко, словно миниатюрные парашюты, опускались на землю. Не выпуская из рук волшебное перышко, Тончо не мог на них наглядеться; вышитое на его белой рубашке сердце радостно билось, колыхаясь на ветру.