Кис ухмыльнулся:

–  На родине наши собаки тоже так делают. Моя мать и сёстры не ходят к Сиф, когда поблизости есть собаки, потому что знают, что их забрызгают.

Он начал вращать стеклодувную трубку и сосредоточился на ощущении своей магии, позволяя ей течь вдоль трубки. Его тело обернул ветерок, остужая кожу. Когда он посмотрел на Трис, та посмотрела на него в ответ с невинным выражением лица.

Его попытки сделать новый шар обернулись ничем. Его магия просто недостаточно вернулась. Третья попытка выдала несколько искр молнии, но и они скоро погасли.

–  Довольно, - сказала Трис, когда он начал было новую попытку. - Иди домой, отдохни. Нельзя работать с ничем.

Кис угрюмо глянул на неё:

–  Я не хочу снова слушать речь о том, что «иногда нужно знать, когда остановиться», - уведомил он её.

–  Тогда не заставляй меня эту речь толкать, - парировала она. - В тебе хватит магии на шар?

Кис поник головой. Как бы он на него не жаловался, утреннее упражнение с тиглем показало ему, как он мог измерять размер своей силы.

–  Иди домой, - приказала Трис. - Расслабься. Посети баню. Что-нибудь. Если тебе от этого станет легче — я знаю, насколько это бесит.

–  Неужели? - внезапно полюбопытствовал он. - Мне не казалось, что ты хоть когда-нибудь выбиваешься из сил.

Она на миг уставилась на него, затем зыркнула и подбоченилась:

–  Самый трудный урок, который каждый из нас должен усвоить, заключается в том, что наши возможности ограничены, - уведомила она его едким голосом. - Мы постоянно спотыкаемся об это на полном ходу, хоть и знаем, что мы можем, чего не можем, и сколько именно мы можем. Мы думаем о магии как об эдакой гарантии того, что мы исправим всё, что выпадет на нашу долю, Кис. Мы не можем. Сила — лишь инструмент, который некоторые из нас могут использовать.

Её губы грустно скривились:

–  Ну вот. Ты всё же заставил меня толкнуть речь. Иди домой и отдохни. Утро вечера мудренее.

Она собрала свои вещи, драконицу и собаку, и покинула мастерскую.

Кис так и стоял на месте, хмурясь. Даже если он не мог сделать новый шар, он думал, что она хотя бы попробует другое упражнение, а не уйдёт. Возможно, у неё был свой собственный проект, дожидавшийся её в доме Джумшиды.

Но теперь, когда она это упомянула, посещение бани казалось чудесной идеей. Убравшись в мастерской и отнеся законченные изделия Антону, Кис направился в одну из капикских бань, где он бывал регулярно. Горячая парилка была невыносимой после влажной жары на улице. Кис задержался ровно на столько, сколько у него заняло соскрести грязь и ополоснуться — и потопал вниз, в бассейны с холодной водой. Там он размок и задремал, наконец-то почувствовав себя комфортно.

Покинув Кислуна, Трис провела остаток дня в праздном шатании, исследуя Капик при дневном свете. На ручьях не было фонариков, на большинстве углов не было артистов. Ворота в здания с внутренними дворами были закрыты. Были открыты некоторые лавки, как и некоторые закусочные поменьше. Трис легко отужинала в одной из них, сидя на берегу ручья. Прислуга не спешила её прогонять, так что она занялась чтением книги по магии стекла, пока ждала.

Время от времени она принюхивалась к воздуху. Её гроза быстро приближалась, постепенно окрашивая небо в зеленовато-серый цвет по мере своего наступления. Маленькие волоски на руках и загривке Трис зашевелились. Её большие косы с молниями задрожали, удерживаемые заколками. «С последнего дождя прошло слишком много времени», - жаловалась ей земля города. Даже камни знали, что грядёт ливень. Они были ему рады; вода в ручьях Капика дрожала по мере приближения грозы.

Наконец Трис покинула свой столик и вошла в лабиринт квартала, спрашивая у лавочников дорогу к Горшечной Аллее. Та оказалась одной из изогнутых задних улиц недалеко от отбрасываемой стеной Капика тенью, в месте, где обитали местные жители, и где велись тёмные дела. Когда она спрашивала яскедаси о дороге к квартирам Фэрузы, они странно смотрели на неё и Медвежонка, а потом нехотя указывали дорогу. Трис, как они ясно давали понять, была совсем не из того сорта личностей, какие они привыкли видеть. По крайней мере на Чайм не глазели. Она пряталась в своей перевязи у Трис за спиной.

Квартиры Фэрузы были трёхэтажным зданием из оштукатуренного щебня. Выходившие на улицу окна были маленькими и с решётками; деревянные ворота во внутренний двор были открыты. Трис помедлила перед дверью в проходе во двор, гадая, следует ли ей постучать и спросить Киса, но потом она услышала голоса. Идти на них казалось более привлекательной идеей, чем стучаться в незнакомую и весьма грязную дверь. Она вышла на открытое пространство.

В сердце двора находился колодец, которым пользовались так долго, что обрамлявшие его широкие камни, на которые можно было сесть, за прошедшие поколения стёрлись посередине. Там сидели три яскедаси, наблюдавшие за тем, как темноволосая девочка играет с парой кукол. Трис узнала двух из них — Яли, подругу Киса, и акробатку Зантию. Третью, пышную брюнетку с роскошными губами и зелёными-с-коричневым глазами, Трис прежде не видела.

Девочка первой увидела Трис. Она ахнула, вытянула руки и закричала «Собачка!».

Медвежонок посмотрел на Трис.

–  Иди, - сказала она, - и поосторожнее.

Одним из самых трудных уроков, данных медвежонку Медвежонку, заключался в объяснении ему того, что «поосторожнее» значит «подойди, а потом стой смирно». Он подбежал к девочке, виляя хвостом и дыша, радостно вывалив язык. Не сомневаясь ни секунды, девочка встала и обняла пса руками за шею.

Пышная брюнетка посмотрела на Трис и скривилась: