На остававшихся за столами гостей вопль также произвел сильное впечатление. У кого-то изо рта выпал недожеванный кусок, кто-то поперхнулся рюмкой пейсаховки. На некоторое время воцарилось напряженное молчание, но вскоре раздались понимающие смешки, зазвучали игривые реплики… Самый молодой из музыкантов, в восторге от происходящего, схватил свою скрипку и заиграл «Свадебный марш» Мендельсона.

Однако через несколько минут вопль повторился. На этот раз он звучал еще страшнее. Хаим вскочил, вырвал инструмент у придурковатого скрипача, швырнул его наземь, затем бросился в свадебный чертог.

Вначале, при едва различимом мерцании керосиновой лампы, он ничего не смог разобрать. Хаим подкрутил фитиль… На просторной постели (собственно, это была Хаимова с Хавой супружеская кровать, предоставленная на время молодым) в самом углу у стены, сжавшись, сидело растрепанное существо в сползшей с плеч кружевной рубашке. Хаим в первый момент не узнал собственное дитя. Глаза у существа были настолько огромны, что, казалось, занимали пол-лица. На другой половине постели неподвижно лежал абсолютно голый человек с закрытыми глазами и как будто спал.

Следом за Хаимом в комнату вбежала его дородная супруга с лампой в руке. Из-за ее спины на происходящее глазели любопытствующие гости.

– Закрой дверь, дура! – скомандовал Хаим жене. Вот и долгожданный скандал, со злостью подумал он. Теперь сплетня со скоростью телеграфа пойдет гулять по городу. – Что случилось, Ентеле? – спросил Хаим у дочери совсем иным тоном. – Почему ты так страшно кричишь? Соловей сделал тебе больно? Нужно немного потерпеть… Ты уже большая девочка.

– Папеле, мамеле, – закричала невеста, – это не он!

– Что значит не он? Как тебя понимать?

– Не он это! Не муж мой, Николай Иванович Соловей!

Услышав подобные речи, Хаим решил, что дочь сошла с ума. Когда-то он слышал нечто подобное. Некая девица была настолько невинна и наивна, что в первую брачную ночь решила, будто муж, которого она в день свадьбы увидела первый раз в жизни, хочет убить ее, и свихнулась. Но Ента, Ента… Ведь она жила не в сахарном дворце. Неужели она настолько глупа?

В этот момент в комнату ворвался Наумчик. Он был полуодет и всклокочен. Похоже, только что отлепился от какой-нибудь сдобной партнерши по танцам.

– Что тут происходит?! – завопил он с порога. – Что за крики, что за шум?! Из-за пары капель крови столько воплей.

– Тише, Наум! – одернул его отец. – Выбирай выражения, ты не в казарме! Объясни нам, Ента, что случилось? – ласково попросил он дочь. И та сквозь слезы, запинаясь, стала рассказывать. А случилось вот что.

Ента, конечно же, никакая не дура, об интимных отношениях между мужчинами и женщинами была наслышана. К тому же перед свадьбой родная мамаша прочитала ей краткую лекцию на эту тему. Лекция сопровождалась ужимками, хихиканьем и недомолвками и сводилась к главному: что бы муж ни потребовал, нужно смириться и терпеливо выполнять его желания. «По первости тебе может быть даже как бы противно или, того хуже, смешно, – заключила краткое введение в сексологию опытная Хава, – но очень скоро понравится». Ента и страшилась, и с нетерпением ждала дальнейшего. И вот свершилось! Муж вел себя очень деликатно, не торопил, не срывал в нетерпении одежд, тем более не рвал их якобы в порыве страсти. Вначале действительно как бы неприятно и даже больно, но Ента, помня советы мамеле, не проронила ни звука. Страшное наступило, когда все кончилось, когда муж открыл рот…

– И что же он такого сказал? Чего ты вопила, как недорезанная? – допытывался Хаим.

– Он заговорил словами из Песни Песней, – сообщила Ента. – Будто он – Соломон, а я – Суламифь. Ну, там «…мед каплет из губ твоих, невеста, мед и молоко под языком твоим…»

– Очень мило, – заметил Хаим, – зятек-то, оказывается, культурный человек. Знает наши обычаи, хотя и русский.

– Да нет, папа, – досадливо произнесла Ента, – это вовсе не мой муж. И в постели со мной был вовсе не мой муж, то есть муж, конечно, но не совсем…

– Ничего не понимаю! – заорал Хаим. – Муж, не муж… А кто же? Объясни толком.

– Это Моисей Горовиц, – после некоторой паузы сообщила Ента.

– Что?! – в один голос воскликнули члены семейства Беркович.

– Да, – сказала Ента. – Точно он. Моисей. И говорит по-нашему. И голос его.

– Как это может быть?! – возопил Хаим. – Моисей Горовиц сегодня умер. Сам похоронил. Вот этими руками. – Он поднес лампу к лицу лежащего. Никаких сомнений – перед ним был Соловей. – Она точно сошла с ума, – решил Хаим. И тут зять открыл глаза.

– Она правду говорит, – изрек он. И голос точно не принадлежал Соловью. Это был высокий, писклявый дискант Мошки. Хаим от неожиданности опустился на стул.

– Диббук [11] , – произнес Хаим еле слышно. Но его расслышали все присутствующие. Хава заголосила дурным голосом, Ента завизжала. Только Наумчик не мог понять, в чем дело.

– Растолкуйте, папаша, что происходит?! – взревел он.

– В твоего друга вселился диббук, – сообщил Хаим.

– Диббук? Что еще за сказки! Какие в наше время могут быть диббуки? Николай Иванович, что они такое толкуют?