– Что, собственно, происходит? – с некоторым недовольством спросил Соловей. – Где Ента? Наверное, вчера на свадьбе несколько перебрал? Голова тяжелая… Вовсе не соображаю… Но как такое могло случиться? Я же совсем не пью? Ощущение, словно меня сильно ударили… Затылок ломит…

– Тут такое дело… – замялся Хаим.

– Ну же, говорите!

– В вас… как бы сказать попонятнее… вселилось некое существо.

– Какое еще существо, что вы городите.

– Я тут, – пропищал диббук. – Сижу в тебе, друг Николаша, и пребуду тут еще долго-долго…

– Кто это? – изумился Соловей. – Я что, с ума сошел?!

– Колдовство, – пояснил Хаим.

– Никакого колдовства не бывает! Я, наверное, заболел? Сожрал какой-нибудь вашей жидовской дряни и траванулся. Мне через три дня нужно быть на службе… Не сидите, как истукан, и не таращите на меня свои косые зенки, вызовите врача, делайте что-нибудь. – После этих слов по физиономии Соловья пробежала мгновенная судорога, и он заговорил прежним писклявым голоском:

– Вот видите, Хаим, какого вы прекрасного отыскали зятька. Того и гляди обзовет жидом пархатым. А уж Енте каково придется… Как говорят «товарищи»: «поматросит» и бросит.

– Это уж не твое дело, Мошка! – в сердцах бросил задетый за живое Хаим.

– Именно, что мое, – отозвался диббук. – Вот уж я свою голубку никогда не обижу. Что тело… Лишь жалкая временная оболочка. Моим прежним, нужно прямо сказать, не самым лучшим обиталищем сейчас лакомятся могильные черви. И пускай. Не жалко. Тел, слава создателю, в вашем мире достаточно. Лишь душа вечна. Ладно, надоело мне с тобой, глупцом, болтать. Где Ентеле? О, моя возлюбленная!

– А если я не допущу мою дочь до тебя?

– Горько пожалеешь. Я не буду бушевать, не буду размахивать руками, топать ногами, как какой-нибудь мужлан. К чему? Есть и другие способы заставить осла повиноваться. Вот смотри…

В комнате, наполненной майским солнцем, потемнело. Слабый, едва ощутимый сквознячок загулял по ней. Запахло сырой землей, тленом… Внезапно Хаим почувствовал, что все вокруг едва заметно дрожит. Вибрировала мебель: кровать, комод, стулья… Едва слышно позванивал стоявший на столе графин с клюквенным морсом. Задребезжало оконное стекло. Наконец сначала чуть-чуть, а потом все явственнее затряслись потолок и стены комнаты. Раздался треск, и по стоявшему на комоде старинному овальному зеркалу разбежалась сетка трещин.

– Хватит, хватит! – закричал Хаим, у которого от ужаса подкосились колени. – Довольно! Сейчас я пришлю Енту.

Как только он произнес эти слова, все тотчас пришло в свое обычное состояние, лишь зеркало так и осталось испорченным.

– Ента, отправляйся к… – Хаим не мог четко сформулировать, к кому же должна отправиться его дочь. К мужу ли? К диббуку? – Наконец он нашел нужное определение: —…отправляйся к черту!

И вот что интересно. Ента стояла за дверью свадебной опочивальни, словно только того и дожидалась – когда же ее призовут. Это показалось Хаиму странным.

– Ты разве не боишься его, дочка? – недоуменно поинтересовался он.

– А чего бояться? Он ведь не дерется… И любит меня! – неожиданно добавила она.

Хаим только плечами пожал от изумления. Вот и пойми этих женщин!

– Ну как там? – нетерпеливо спросил Наумчик.

– И не говори. Жуть просто берет. Говорил сейчас с обеими…

– То есть как?

– А так! И с Мошкой, и с этим твоим Соловьем. Тот еще типус.

– Как тебя понимать?

– А то не знаешь. У русских кто во всем виноват? Евреи!

– Ты толком говори.

– Мошка, диббук то есть, полностью взял над ним власть. Если захочет, может разрешить стать самим собой… И уходить из тела Соловья он не собирается. А может, это и не Мошка вовсе, а демон? Я слышал, что и такое бывает. Он мне сейчас свои возможности продемонстрировал. Это, знаешь ли… – Хаим не договорил. – В общем, скверная история, – заключил он. – Теперь дело даже не в Соловье. Всем нам грозит большая беда. Нужно изгнать диббука любыми способами. Возможно, стоит позвать мать этого Мошки? Скверная, между нами, баба. Скандальная… А что делать?

Но Сарру не пришлось звать. Прослышав о событиях в доме Берковичей, она незамедлительно явилась.

– Здравствуй, Хаим Беркович! – Голос женщины звучал по-прежнему, агрессивно.

– Здравствуй, Сарра Горовиц. – Хаим старался не выражать своих чувств, однако это плохо ему удавалось. – С чем пожаловала? Опять проклинать будешь?

– Дважды не проклинают. Достаточно и одного раза. Но я пришла не извиняться…

– А зачем? Тебя ведь никто не звал.

– Убедиться, что люди не врут. Говорят, в твоего зятька вселилась душа Моисея… Правда ли это?