– Однако есть один, скажем так, вариант, – неожиданно заявил диббук.

– Какой, интересно?! – воскликнул реб Зундл.

– Ты поженишь меня и Енту Беркович.

– Но как это возможно? – изумился раввин. – Живая не может выходить замуж за мертвеца.

– Почему за мертвеца? Перед тобой вполне нормальное, прекрасно функционирующее тело. К тому же состоящее в гражданском браке с вышеуказанной Ентой Беркович.

– Но я не могу поженить еврейку и гоя!

– А ты совершишь гиюр, примешь его в веру иудей– скую.

Собравшиеся удивленно загомонили.

– Послушай, раввин, – продолжил диббук, – если совершишь обряд, я оставлю тело этого гоя, потому что он будет уже не гой.

– Ты хитроумен, Моисей, – произнес реб Зундл. – Но то, что ты задумал, невозможно.

– Почему?

– Да хотя бы потому, что он не обрезан.

– Обрезание можно сделать… потом, а можно и не делать вовсе, ведь внутри его я, правоверный иудей. А он – всего лишь тело. Фактически ты поженишь меня и ее. Посоветуйся с миньяном.

– Что скажете, уважаемые? – обратился к собравшимся раввин.

– Все это в высшей степени необычно и странно, – заговорил от лица миньяна старик Лазарев. – Получается, что этот нечестивый диктует нам свои условия. Но не совершаем ли мы грех, слушая его? Хотя, с другой стороны, он, похоже, прав. Вот только я не понимаю, чего добивается диббук, поженив русского и еврейку.

– Солдат не будет уже человеком без веры, – отозвался диббук. – Его осенит благодать господа.

– Сомнительно все это, – скептически заметил Лазарев. – Не иначе как хитроумная уловка.

– Послушайте, уважаемые, – вступил в дискуссию Хаим, – давайте согласимся на его предложение. Ведь Соловей и моя дочь – все равно муж и жена. Теперь они станут семьей и перед богом. А мы избавимся от проклятого Мошки.

– Значит, дочь твоя согласна пойти с этим военным, как то бишь его фамилия? – спросил раввин.

– Соловей.

– … с Соловьем под свадебный балдахин?

– Ну если они расписались в загсе, какие могут быть разговоры?

– Ладно, есть еще одна закавыка. Тот Соловей, он сам хочет принять иудаизм?

– А спросите его? – пропищал диббук.

И тут же красный командир принял свой изначальный облик. Он перестал гримасничать, лицо его затвердело, на нем появились мужественные складки, взгляд стал осмысленным, губы раскрылись.

– Кончайте поскорее всю эту бодягу! – сурово заявил он.

– Что вы имеете в виду, любезнейший? – спросил реб Зундл.

– Я готов стать кем угодно, лишь бы эта нечисть убралась из меня подальше.

– Так вы слышали, о чем мы тут говорили?

– Слышал, еще как слышал! Только сказать ничего не мог. Задавил меня этот сопляк. Сила у него большая.

– Его собственная? – быстро спросил раввин.

– Вот уж не знаю… Это ваши разумения. Я в мистике ничего не понимаю. Только чую, за ним нечто огромное, темное и неизмеримо могущественное.

– Не иначе, царь нижнего мира Азриэль помогает ему! – загомонили евреи. – Ведь не зря этот Мошка изучал практическую каббалу.

– Хватит галдеть! – оборвал их Соловей. – Делайте что-нибудь… Изгоните этого диббука из меня.

– Хорошо, – сказал раввин. – Он хочет, чтобы ты принял иудаизм. Согласен ли?..

– Да хоть эфиопскую веру, лишь бы снова стать нормальным!

Реб Зундл в сомнении покачал головой.

– Нам нужно посоветоваться, – сказал он Хаиму. – Отправляйтесь пока домой, а через час приходите сюда и приведите с собой Енту.

И вновь начались споры, пересуды и сомнения. Больше всех кричал старик Лазарев.

– Это будет не настоящий гиюр, – говорил он. – Русский военный хочет стать иудеем только в силу обстоятельств, а вовсе не из благочестия. Он же сказал: ему все равно, какую веру принимать, лишь бы избавиться от напасти.

– Ну и что, – отвечали другие. – Прогоняя диббука, мы совершаем благо. Значит, и обращение этого русского в данном случае благо!

Точку в спорах поставил реб Зундл:

– Законоучители утверждают: принятие прозелита [14] в общину – лишь формальный долг. Мы не должны препятствовать человеку, независимо от того, какими побуждениями он руководствуется. Пускай произнесет формулу, и дело с концом. Разве лучше для всех нас, если диббук останется в теле русского? Его увезут в сумасшедший дом, и что будет дальше – никому не ведомо. А так мы убъем двух зайцев: отправим диббука туда, где ему и положено находиться, то есть в мир мертвых, и снимем проклятие с семейства Беркович.