Щукин нетерпеливо слушал, чутьём опытного разведчика угадывая за словами этого любимчика командующего какой-то второй, настойчиво ускользающий от него, Щукина, смысл. И чтобы скрыть от Кольцова свою обескураженность и досаду, он внезапно поднялся из-за стола, неприязненно отодвинул от себя ставшие в этот миг ненужными бумаги и коротко, как команду, бросил:

— Я вас более не задерживаю!

— Не понимаю, но мне кажется, вы крайне несправедливы по отношению ко мне, — с нескрываемой горечью ещё раз повторил Кольцов и, тщательно закрыв за собой дверь, вышел от полковника с ощущением одержанной победы.

На скамейке, у самых дверей кабинета, все ещё сидел, комкая в руке выцветший от солнца и дождей картуз, старик сторож. Увидев Кольцова, он встрепенулся и снова стал внимательно к нему присматриваться и — никак не мог вспомнить, где и когда он уже встречался с этим человеком…

— Сидорин! — выкрикнули из щукинского кабинета.

Старик вытянулся по стойке «смирно» и одёрнул на себе косоворотку. Затем строевым шагом, но так, что его заносило куда-то вбок, трепетно направился в кабинет.

— Явился по вашему приказанию! — зычно гаркнул он полковнику Щукину и стал глазами, как его когда-то учили, пожирать начальство.

— Проходите, Сидорин ваша фамилия? — бесцветным и оттого сильно действующим на неискушённых голосом произнёс полковник.

— Так точно-с, Сидорин! — радостно отозвался сторож.

— Давно работаете на железнодорожном складе? — таким же ровным, бездушным голосом спросил Щукин, даже ни разу не поглядев на сторожа.

Сидорин начал рассказывать обстоятельно и деловито. Он привык за долгую свою жизнь так говорить с начальством, зная, что за бестолковщину оно по головке не гладит.

— Приставлен я, значит, ваше высокоблагородие, к складу уже седьмой год. И при царе-батюшке, и при красных, и при ваших. Власти меняются, а без сторожей, стало быть, ни одна не обходится. Там, где ежели есть что охранять, нужен караул. Хочешь порядка — станови сторожа. А то разворуют, разнесут, крошки не оставят. Люди — воры, сами знаете…

Щукин сердито оборвал его:

— Сто пятый-бис при вас отправлялся?

— Так точно, при мне, ваше высокоблагородие. — Сидорин наконец понял, что от него требуют не обстоятельности, а чётких ответов.

— Паровоз с вагоном вам видно было?

— Как на ладони, ваше высокоблагородие.

— Ну и что вы видели?

— Да ничего такого. Сел в вагон офицер, охрана, и поехали они…

— А на паровоз кто сел?

— Окромясь трех паровозников, никто не садился.

Щукин заинтересованно поднял голову, снова спросил старика:

— Значит, вы хорошо видели, что на паровоз сели три человека?

— Вот как вас вижу… Это уж точно, ваше высокоблагородие. Глаз у меня, надо сказать, прицельный, артиллерийский.

— Вы знаете этих троих? — строгим голосим продолжал задавать вопросы Щукин.

— Только машиниста, Кособродова Митрий Митрича… — добросовестно признался Сидорин.

— А остальные как выглядели? — не отступал от своего полковник?

— Обыкновенно, ваше высокоблагородие. Молодой парень, человек такой, — средних годков… неловкий… — опять перешёл на обстоятельную речь Сидорин, почувствовав заинтересованность Щукина.

— Неловкий? Почему? — невольно вскинулся полковник. Сторож потёр переносицу пальцами, переступил с ноги на ногу и с готовностью ответил:

— Да он когда на паровоз садился, то с подскоком. И чуть сундучок не выронил.

— Вспомните, как он выглядел, — попросил Щукин, теперь уже не без любопытства изучая этого цепкого на зрение человека. — Лицо, фигура?.. Самое приметное вспомните…

Сторож старательно насупил брови, наморщил лоб, всем своим видом показывая, что старается думать изо всех сил.

— Ничего больше не запомнил, — наконец вздохнул он. — Да и темновато было, ваше высокоблагородие.

— Ладно. И на том спасибо. Понадобитесь — вызовем. О нашем разговореи— никому! — сухо сказал Щукин.

— Уж не сумлевайтесь, ваше высокоблагородие. Я — ни-никому! Я — за порядок! Должен же он когда-нибудь установиться твёрдо!

Сторож пошёл, старчески шаркая ногами. У дверей остановился, поклонился.

Щукин несколько мгновений сидел молча, что-то прикидывая, потом нажал кнопку звонка. И тут же незамедлительно на пороге появился молоденький поручик.

— Прикажите начальнику железнодорожной охраны доставить паровозную бригаду сто пятого-бис…

…Машиниста сто пятого-бис Дмитрия Дмитриевича Кособродова втолкнули в узкую тёмную комнату с облезлыми и исчёрканными стенами. Здесь стоял хромой дощатый стол и две табуретки, а в потолок ввинчена зарешеченная электрическая лампочка.