— Вы имеете в виду арест доктора Полякова? — глухо спросил Фролов, неловко ёрзая на стуле.

— Да. — Лацис посуровел. — Последнее время мы стали хорошо информированы о делах в штабе Ковалевского. Это, конечно, не ускользнуло от внимания Щукина… Предположим, он в чем-то заподозрил Кольцова… адъютант… имеет доступ к секретным документам… Но подозрение надо проверить. Для этого прибегает к старому и неоднократно испытанному способу: подсовывает Кольцову сообщение о подготовке диверсии. С адресом, взятым из справочника. Если Кольцов не тот, за кого себя выдаёт, этот якобы диверсант будет арестован.

— Что мы и сделали, — удручённо подтвердил Фролов. — Но как в этот вариант вписываются остальные адреса?

— Щукин может подозревать не одного Кольцова. И тогда каждому, кого он подозревает, подложит по сообщению, меняя лишь адреса… Остаётся проверить, по какому адресу, произведён арест.

— Похоже, вы правы. — Фролов взволнованно прошёлся по комнате. — Но в таком случае мы подписали Кольцову смертный приговор. Об аресте на Безаковской Осадчий узнает… и тогда… Может, арестовать Осадчего?

— Что ты! Наоборот! — Лацис оживился, его голубые глаза озорно заблестели. — Наоборот, доктора Полякова надо немедленно освободить и извиниться перед ним. А вот, скажем, на Прорезной пусть Мирон узнает, что господин Тихомиров арестован чекистами… Понимаешь?

— П-понимаю, — сначала не очень уверенно ответил Фролов, затем тоже озорно заулыбался. — Понимаю!..

На следующий день Мирон продолжил свои обходы по адресам. Побывал на Бассейной — там было все спокойно. Господина Карташева, правда, он не застал, но словоохотливая прислуга сказала, что хозяин час назад пошёл по делам и будет к обеду.

На Безаковской ему открыл сам доктор Поляков. В квартиру не впустил, сказав, что больше не практикует.

С Безаковской Мирон снова отправился на Прорезную, нашёл знакомый дом. Украдкой осмотревшись, он хотел уже войти во двор, как навстречу ему вышла дородная дворничиха в фартуке. Это было как раз то, что нужно Мирону. Он спросил:

— Не скажете, вроде где-то здесь квартира Тихомирова?

Дворничиха неторопливо оглядела Мирона с головы до ног и в свою очередь спросила:

— А ты по делу какому или же сродственник?

— Во-во! — обрадованно закивал Мирон. — Сродственник я! Близкий, можно сказать, сродственник…

Дворничиха скорбно подпёрла кулаком увесистый подбородок и к ужасу Мирона запричитала:

— Двадцать лет жил туточки Сергей Александрович. Курицу не заобидел, не то что человека. И на тебе, злыдни подколодные! Да что же это такое — милейшего человека!..

Мирон, воровато оглядываясь, попятился от дворничихи.

— Кол тебе в глотку! — просипел он. — Что ты, дурная баба, орёшь на всю улицу!

— Так в Чеку его намеднись забрали, — продолжала причитать дворничиха.

Мирон ощерился и сунул руку в карман поддёвки. «Скорей, скорей отсюда!» — заторопил он себя.

Через несколько мгновений он уже шёл вверх по Прорезной. Шёл, еле сдерживая звериное желание бежать, как можно дальше бежать от этой тихой улочки, от этого в одночасье ставшего ему чужим города.

К вечеру Мирон ушёл из Киева. А на следующее утро чекисты доложили, что он благополучно перешёл линию фронта.

Об этом и сообщил Фролов Лацису, явившись для ежедневного утреннего доклада.

— Ну что ж! Будем надеяться, мы правильно расшифровали эту головоломку. — Лацис внимательно взглянул на Фролова: — Есть ещё новости?

— Да, — сдержанно ответил Фролов.

— Садись!

Лацис не любил, когда ему докладывали стоя. Он умел слушать. Часто просил повторить. Тут же сводил воедино разрозненные, слышанные им в разное время факты. Тут же их анализировал.

— Кольцов сообщает, что к Деникину прибыли представители английской и французской военных миссий… — нарочито бесстрастным голосом начал Фролов.

— Слетается вороньё… — тихо сказал Лацис.

— На днях их ожидают у Ковалевского, — продолжил Фролов.

— Вот как? — удивлённо вскинул брови Лацис.

— Да, так сообщает Кольцов. Ковалевский готовится к переговорам.

В кабинет к Лацису деловито вошёл начальник оперативного отдела 12-й армии Басов. Одет щегольски — в новенький, защитного цвета, военный костюм из мериносового сукна. Лицо озабоченное, взгляд многозначительный.

— Мартин Янович, прошу прощения, хотел кое-что уточнить в связи с эвакуацией штабных документов, — вежливо произнёс он.