Шрифт:
– Что-нибудь случилось, лейтенант? – спросил он, подходя ближе.
– Вот это меня тоже интересует, – ответил тот. – Что здесь происходит?
– Ничего, – ответил Кущенко и замялся, – я ходил по нужде.
– А что за нужда оставлять ключи в замке? Это, знаете ли, небезопасно.
– Вы правы, лейтенант, но в такое время здесь никого нет... – Кущенко замялся. Он чуть не проговорился, и полицейский, как показалось, тоже что-то заметил.
– Будьте добры, покажите документы, – потребовал он.
– Какие документы? – переспросил Кущенко, делая глупое лицо.
– Документы на машину, – повторил полицейский, расстегивая кобуру.
– А, да-да, – засуетился Кущенко, – сейчас, одну минуту. Они в "бардачке".
Он обошел машину, забрался на водительское сиденье и перегнулся через рычаг переключения скоростей. Тут он внезапно осознал, что не знает, как открывается "бардачок".
– О, простите, – воскликнул он, – они все-таки, кажется, у меня в бумажнике, – он выбрался из машины и полез в карман брюк. Полицейский внимательно наблюдал за ним. Но, несмотря на это, пистолет застал его врасплох. Пуля попала ему чуть выше левого глаза. Голова его резко откинулась, и второй выстрел, намеченный в лоб, не достиг цели. Но это уже не имело никакого значения.
Кущенко знал, что полицейский умер прежде, чем его тело распласталось на земле.
Новая вспышка света за поворотом возвестила о приближении другой машины. Он собирался спрятать тело и загнать машину куда-нибудь в лес, но времени на это теперь уже не было. В мгновение ока он очутился за рулем "плимута". Кущенко понял, что еще сможет скрыться незамеченным. Если приближающаяся машина остановится, то он будет уже далеко, а если нет, то водитель, вероятно, не заметит труп полицейского, лежащего со стороны обочины. В любом случае трудно будет связать убийство с маленьким спортивным автомобилем.
5
Элбрайт оказался проницательным – Болан понял это сразу. Но молодой сотрудник ЦРУ был неопытен. Сидя в номере отеля, друг напротив друга, они создавали впечатление совершенно противоположных по типу людей, и каждый из них понимал это. Элбрайта уполномочили инструктировать Майкла Бейкера. Его природная проницательность подсказывала ему, что человек, сидящий по ту сторону стола, был чем-то из ряда вон выходящим.
Болан сидел молча, почти без движения. Когда Элбрайт осознал, что первое слово за ним, он долго соображал, как начать беседу, и, так и не решив этого, заговорил растерянным голосом:
– Я... извините, даже не знаю, с чего начать...
– Начните с начала, – посоветовал Болан, и тень улыбки скользнула по его губам.
– Хорошо... э-э... Итак, сначала все было нормально. Я имею в виду, во время обмена... Они опоздали. Не так, чтобы очень, минут на двадцать, может быть. Шел дождь... Ну, операция прошла успешно, вот, в принципе, и все...
– А что было потом? – спросил Болан. – Ничего любопытного не произошло?
– Нет, нет... хотя... постойте. Был один инцидент. Кто-то фотографировал...
– А подробнее?
– Я не знаю, кто. Мы как раз вернулись к своим машинам. И тут кто-то вышел из тумана, и щелкнули три вспышки. Затем он так же внезапно исчез, – Элбрайт помедлил, – преследовать его было бесполезно... Мы и понятия не имели, кто это мог быть... Коллингсуорт просто взбесился.
Болану было знакомо это имя, но он не подал виду.
– Кто это? – спросил он.
– Заместитель шефа Берлинского отделения.
– Так, ну и что он сделал?
– Когда?
Не скрывая раздражения, Болан воскликнул:
– Да после этих чертовых вспышек!
– А-а... Да я уже сказал: он просто взбесился. Мы посадили Андерсона в машину и отвезли в Темпельхоф.
– Ваш шеф что-нибудь говорил по дороге?
– Да, он предположил, что есть утечка информации. Он сказал, что если найдет того, кто проболтался, то отрежет ему язык или что-то в этом роде... – Элбрайт задумался на мгновение. – Да! – сказал он заговорщическим тоном, – одна странная, на мой взгляд, деталь: там на мосту во время обмена, когда мы встречались с русскими, он некоторое время разговаривал о чем-то с их старшим. Мы не могли слышать, о чем, так как они отошли в сторону. Они производили впечатление старых знакомых: шутили, смеялись...
– Это все?
– Да, вроде все...
Болан перевел взгляд в дальний угол номера. В воцарившейся тишине Элбрайт продолжил:
– Да, точно все.
Он почувствовал себя не очень комфортно. Болан сидел неподвижно. Казалось, он о чем-то напряженно думает.
Разговор на мосту он оставил без внимания, как происшествие, не имеющее никакого отношения к делу. Бравада была в порядке вещей при таких встречах. Болан не раз оказывался свидетелем подобных "рукопожатий". Более того, в таких ситуациях нередко возникает доброжелательное отношение к противнику. Честь и храбрость не были исключением для обеих идеологий. Даже её величество Мафия, несмотря на все свое зло, насчитывала в своих рядах немало людей, верных её законам, какими отвратительными они бы ни были.