Но когда они вместе рухнули на холодные мокрые плиты, кинжал графа де Бодуэна пронзил короля. Однако король еще вскочил на ноги и радостно воскликнул:

— Я победил! Победа!

Но, почувствовав нестерпимую боль, опустился вначале на колени, а потом рухнул лицом в воду…

Подбежавшие придворные подняли его. Король стонал…

А Мишель смотрел на бездыханное тело своего отца, из груди которого торчала рукоять кинжала…

— Во дворец! Несите короля во дворец!

— Носилки!

— Скорее!

Доктора! — засуетились придворные. Доктор Тибальти появился через час. Он осмотрел короля и покачал головой.

— Что с ним? Что? — спросил маркиз Лоренцетти старого придворного лекаря.

Плохи дела нашего короля, — негромко произнес лекарь.

— Что с ним? Он будет жить?

— Да. Жить, возможно, он и будет, но его позвоночник сильно поврежден, и король навсегда останется калекой.

— Как?! Калекой?!

— Да, маркиз, он не сможет самостоятельно передвигаться. Каждое движение будет причинять ему неимоверную боль. Он обречен быть калекой.

— Не может быть! Неужели ничего нельзя сделать?

— Ничего сделать невозможно. Кинжал графа де Бодуэна повредил позвоночник, и тут бессильны все врачи. Нет средства, чтобы срастить позвоночник.

— О, дьявол! — воскликнул маркиз Лоренцетти. — Наш король будет калекой.

— Да, он будет калекой, — прошептал доктор Тибальти, перевязывая раны.

Король Пьемонта Витторио открыл глаза.

— Где я? Что со мной? — чуть слышно спросил он.

— Все в порядке, ваше величество, — склонясь над королем, ответил придворный лекарь.

Что со мной? Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой…

— Это рана, ваше величество. Кинжал повредил ваш позвоночник, вам придется привыкать к нестерпимой боли.

— О, боже, это ужасно, — простонал король Витторио. — Никогда не думал, что я стану калекой.

— Все в руках божьих, ваше величество, — глубокомысленно заметил старый придворный доктор.

— Я не смогу ходить? — тихо спросил король. Лекарь наклонился и зашептал на ухо.

— Ваше величество, конечно же, есть способ при помощи которого вы сможете передвигаться. Но до этого еще далеко. Вначале вы должны немного поправиться. Позже я скажу мастерам, что надо изготовить для вас.

— Неужели я навсегда останусь калекой?

— Да, ваше величество. Скорее всего, так и будет. Еще не придумано средство и никто не знает, как вылечить подобное увечье. Король застонал и потерял сознание.

А старый придворный доктор подошел к маркизу Лоренцетти и принялся объяснять тому, что надо сделать, чтобы король смог самостоятельно передвигаться в будущем.

Маркиз скептично качал головой, изредка кивая в ответ. Но слушал он лекаря невнимательно, его мысли были заняты другим. Его мозг лихорадочно просчитывал варианты, что нужно сделать, чтобы на престол взошел наследник, четырнадцатилетний сын короля.

— Вот так… Так, — показывал на пальцах старый лекарь.

— Да, я все понял и отдам распоряжение. А когда король придет в себя? Лекарь пожал плечами.

— Все в руках божьих. Может быть, завтра, может быть, через неделю. Но это рана несмертельная.

— Лучше бы она была смертельной, — прошептал маркиз Лоренцетти, направляясь к королеве.

Через два месяца короля Пьемонта Витторио перевезли в Турин, в разграбленный и разоренный французами королевский дворец. Умельцы Пьемонта сделали для своего короля довольно странное сооружение. Король находился в нем в вертикальном положении, привязанный ремнями. Его ноги не касались земли, адвигаться он мог только при помощи рук. Он должен был двигать рычаги, и тогда все это странное сооружение медленно катилось, передвигаясь от одной стены к другой.

Король Витторио морщился от нестерпимой боли, на лбу высыпали крупные капли пота. Но он никому не жаловался, хранил в себе свои страдания. Лишь изредка, когда никого не было рядом, когда никто не мог видеть и слышать его, от тяжело вздыхал. В центральном зале дворца, где строители занимались реставрацией, обновляя лепнину, смывая со стен копоть, собрались придворные и наследник.

Король висел в своем странном сооружении и смотрел на собравшихся. Его губы вздрагивали, в уголках рта образовались две глубокие горькие складки.

Наследник подошел к королю и остановился.

— Ты калека, — сказал он. — Такой же калека, как вся наша страна, наш Пьемонт. Тебе было все равно, когда мы проигрывали войну. Сейчас в казне нет ни гроша. А ты, король, полон жалости к самому себе.

Наследник замолчал, опустив голову.Король положил руки на рычаги и сделал несколько резких движений. Все сооружение судорожно дернулось и продвинулось вперед.

— А ты, мой сын, хотел, наверное, чтобы граф де Бодуэн убил меня?

— Да, так, может быть, было бы и лучше, — сказал четырнадцатилетний Витторио.