— Кто-то из окружения мосье? Кто же это мог быть? Уж не прекрасная ли графиня? Разве она не была тоже твоей любовницей?

— Мы отвлеклись. Имя написавшего письмо в данный момент совершенно, не важно. Тебе достаточно знать, что принц — мой враг, вернее, наш враг. Если хочешь знать, в Бастилии он мне угрожал твоей смертью, он хотел заставить меня отдать некоторые предметы…

— Какие предметы? Портрет королевы, что ли, который я нашла у тебя?

— И портрет, и кое-что другое… Мне пришлось умереть, чтобы защитить и спасти тебя.

Жюдит пожала плечами.

— Как правдоподобно! Кто же помог тебе?

Ведь тебе помогли? Не так просто покинуть Бастилию, оставив вместо себя ложный труп.

— Да, мне помогли.

— И конечно, это была она. Она, всегда она!

Она, всемогущая…

— ..которую ты хотела убить вместе с тремя невинными детьми, не говоря уже о нескольких десятках совершенно посторонних людей. Как ты могла взять на себя такой грех и стать убийцей?!

Вскочив, она встала перед ним, словно змея, готовая ужалить.

— Грех! Эта шлюха и ее ублюдки, принесенные на ступени французского трона, недостойны жить!

Она обесчестила королевство, дворянство. Все склоняются перед ней, целуют ей руки, а я, я, кого она так жестоко оскорбила, разрушила жизнь и счастье, я сделалась мстительницей, я готова была уничтожить ее и умереть! Не забывай, меня зовут Юдифь!

— Вернее, тебя так звали раньше, — поправил ее Жиль. — Разве мы только что не согласились, что Жюдит больше нет на свете. В любом случае, спасибо за тираду! Браво! У тебя талант, моя милая, почему бы тебе не попробовать выступать на подмостках? В «Комеди Франсез» примут с радостью, вот и будет чем заняться, когда твой игорный притон закроют…

Пожав плечами, Жюдит направилась в туалетную комнату, и Турнемин услышал, как она наливала воду в таз.

— Ни твои оскорбления, ни твое мнение меня не интересуют, — сказала Жюдит из-за двери, — но я хотела бы узнать, как ты смог все разнюхать? Покушение готовилось в глубокой тайне, соблюдались все меры предосторожности… Узнать ты мог только у своей драгоценной Марии-Антуанетты…

— Как я узнал? Очень просто, ведь это именно я разрушил ваш план и помешал убийству, скрупулезно подготовленному твоим драгоценным Провансом.

Наступило длительное молчание, потом Жюдит вошла в комнату, держа в руке влажную салфетку. Время от времени она прикладывала ее к своему озадаченному лицу.

— Ты? — переспросила она. — Не понимаю, как ты мог узнать?

— Не важно, главное, узнал. В результате супруга короля и его дети, — сказал Жиль, намеренно нажимая на притяжательные местоимения, — остались живы, а твои руки не обагрились кровью. Честь рода де Турнеминов не пострадала.

— А при чем здесь твоя честь?

— И ты еще спрашиваешь? Хоть ты называешь себя Жюдит де Лятур, де Керноа или еще как-то, ты все равно остаешься моей женой и носишь мое имя.

Она насмешливо улыбнулась и сказала почти ласково:

— Нет, Жиль, я не твоя жена, да и никогда ею не была. Наш брак недействителен, мы совершили большой грех, но это грех по неведенью.

— Что такое? Наш брак недействителен?

— Именно так!

— Чем ты можешь доказать это? Ты забыла…

— Я ничего не забыла. Что касается доказательства, то оно у меня есть: человек, за которого я вышла замуж, чтобы избежать брака, навязанного мне братьями, не умер. Он сумел выжить…

— Кто тебе это сказал? По крайней мере, не я, — прогремел Жиль. — Ты забываешь, что перед смертью Тюдаль, твой гнусный братец, уверил меня, что убил Керноа. Он проткнул его насквозь, словно «иголка шелковый лоскут». Это его собственные слова.

— Ну что ж, в жизни всякое бывает, случается, что человек, оставленный умирать, находит в себе силы выжить.

— Действительно, все зависит от серьезности раны, но я мало знаю людей, выживших после такого ранения. Кроме того, есть еще одна причина, заставляющая меня усомниться в столь внезапном воскрешении…

— Веришь ты или нет, значения не имеет.

Важно то, что Джоб жив и нашел меня. Я, конечно, очень сожалею, я обманула тебя, согласившись на брак. Но судьба, к счастью, вернула мне настоящего мужа…

Она говорила и говорила, словно отвечала заученный урок. Было в ней что-то автоматическое, безликое, это поражало Жиля и заставляло хмурить брови. Ему больше нравилась необузданная ярость прежней Жюдит, чем это странное спокойствие.

— Если я тебя правильно понял, — переспросил Жиль, — бедняга Керноа такое же привидение, как ты и я… Все в руках Всевышнего, и воскрешение и смерть, но в нашей истории есть еще одно непонятное место — это твое исчезновение из Сен-Дени. И правда, интересно узнать, как ты оттуда вырвалась? Настоятельница мать Тереза сказала мне, что королева, та самая королева, которую ты так ненавидишь, вызволила тебя с помощью своей подруги Дианы де Полиньяк. А мне она говорила, что будет держать тебя в монастыре достаточно долго, чтобы ты забыла о своих подвигах в Сен-Порте. Я еще расспрошу королеву, но сейчас я хочу услышать твои объяснения.