Надежда замолчала, словно произнесла что-то запретное, даже сама как-то потускнела. Такой Нади мужчина не любил. Станислав, желая помочь ей уйти от грустных мыслей, увидеть привычное оживление на дорогом лице, спросил совсем о другом:

– Ты когда познакомишь меня со своими мальчиками?

– Нескоро, - сразу улыбнулась женщина, лицо её потеплело.
– Идем лучше рвать веточки. А мне выкопаем молодых вишенок. Может, приживутся. Как же все-таки красиво! Ты представляешь, такая красота будет у моего дома. Я посажу их много-много. Не ради ягод - ради вот такой красоты.

– Ну, сейчас не стоит копать вишенки, да и лопаты нет. Весной сюда приедем. Накопаем. Сколько надо. Согласна?

– Согласна, - энергично кивнула женщина головой.
– Только не забудь ты об этом обещании.

– Я-то не забуду, но и ты держи слово.

– Какое?

– Я хочу увидеть твоих мальчишек.

Тон женщины стал сразу глубокомысленным:

– Весной ты мне привезешь вишенок, а я покажу мальчиков тебе. Скажу им: "Лапочки мои, это дядя Стася!"

Станислав очень хотел познакомиться с мальчиками женщины. Во-первых, это означало, что Надюша стала серьезно смотреть на их отношения. Во-вторых, не удалось найти своего сына, будет любить других. Может, где-то далеко или рядом также любят его мальчика чужие люди. Но Надя долго была против знакомства Станислава и своих сыновей, говорила:

– Нет. Не будем пока знакомиться. Еще привыкнут мои мальчишки к тебе, а ты меня бросишь. Им плохо будет.

– Мы с тобой поженимся, - ответил мужчина.
– У нас будет семья.

– Извини, Станислав, - ответила женщина.
– Я не готова еще к серьезным отношениям.

Надежда вообще охраняла свою семью от окружающего мира. Никто из знакомых не мог похвастаться, что побывал у неё в гостях, не приводила она мальчиков, как другие учителя, на школьные утренники, детские спектакли, отговаривалась:

– Маленькие они у меня еще, не поймут.

Женщина ни разу не пригласила к себе и Станислава, даже фотографию мальчиков не показала, заявила только:

– Они у меня, поверь, хорошенькие, как куколки. Сашенька толстенький, щечки круглые, кудрявенький, прямо рождественский ангелочек. А Мишенька худенький, часто болеет, - голос женщины погрустнел.
– Жалко мне его. Он таким беспомощным делается в эти моменты. Глаза сразу становятся взрослыми... Не то, что младший братишка. Тот у меня уверенно на ножках стоит, не чихнул ни разу. А добрый такой. Дам ему конфетку, он обязательно к братику бежит, делится. А Мишеньке сладкого нельзя, диатез сильный, а ему хочется, вот Сашуля и старается. Но тут уж я делаю вид, что не вижу, пусть вдвоем скушают. Хорошие, Стась, у меня мальчики.

В голосе женщины звучала и гордость, и нежность.

И к себе Надежда длительное время не подпускала мужчину, никаких интимных отношений между ними не было. Самое большее разрешала поцеловать себя в щеку, или сама быстро скользила губами по его щеке. Он долго не мог понять её. Она хохотала в ответ:

– Я разыгрываю между нами роман наших юных лет. Легкая влюбленность, ни к чему не обязывающая. Сегодня встретились, а завтра разошлись. Прекрасные отношения.

Но мужчина-то не хотел расставаться, не хотел ничего не значащих прекрасных отношений. Он медленно и настойчиво приучал женщину к себе, но ни разу не намекнул на что-то большее. Неизвестно, сколько бы тянулся их невинный роман, если бы Надежда сама первая не сделала шаг навстречу их более близким отношениям. В тот вечер он позвал её в кино. Надежда неожиданно засмеялась в ответ:

– Ты правильно делаешь, Стась, что ведешь меня в кинотеатр. Я туда пойду, хоть и не люблю кино. А вот в гостиницу не зови, не пойду. И намеков никаких не делай, я их понимать не буду.

Она сама начала этот разговор, глаза стали хитрые, лукавые. С его стороны не было намеков. Но зато сейчас он решился.

– А зачем в гостиницу? У меня квартира есть, - ответил мужчина.- Правда, небольшая, да и не живу я там.

– Пустая, что ли, она у тебя? Даже дивана нет?
– тон был самый насмешливый.

Мужчина улыбнулся и решительно повернул машину в другую сторону, хоть и показался уже кинотеатр.

– Ты куда?- сделала вид Надежда, что беспокоится.

– Диван мой посмотришь. Он еще прочный, - ответил мужчина.

А она только смеялась в ответ.

– Наконец-то ты мои намеки понял. Едем, Стась, смотреть твой диван. Я очень давно хочу посмотреть твой диван, - потом рассердилась: - Да останови машину, давай хоть поцелуемся по-настоящему.

Какие у нее были ласковые теплые губы. Станислав забыл обо всем. Он готов был, как юнец, целоваться весь вечер, всю ночь, если бы не звучали в голове слова про диван, который ей надо обязательно увидеть. Но когда Надя вошла в его дом, немного оробела и тихо попросила:

– Ты только долго меня не задерживай. Не зови остаться на ночь. Я все равно не останусь.

Он вместо ответа обнял её, стал целовать и раздевать. У него так долго не было женщины. А эта была единственная, желанная. Надя немного робела, она совсем была непохожа на мать двух детей, скорее напоминала женщину, у которой не было никогда любимого мужчины. Станислав видел и чувствовал, что она даже сейчас держит себя под строжайшим контролем, не дает чувствам прорваться наружу. Теперь все зависело от него.