После трапезы Еремея отвели в предоставленную ему комнату, где он после длинной дороги заснул и проснулся уже вечером.

Соглядатай после сна долго лежал, размышляя обо всем увиденном и услышанном.

Наконец, устав лежать, он встал и вслух произнес:

– А сильно бояре настроили мальчишку против царя и Годуновых. Надобно об этом Борису Федоровичу обязательно сообщить. А то не ровен час…

Подкупить слуг Марии Нагой для Еремея не составляло большого труда. Они с жадностью ловили взглядом блеск золотых монет, которые предлагал соглядатай.

Еремей для своих целей прихватил из Москвы дьяка Микитку Качалова и его сына Дмитрия, с которыми он уединился в отведенной ему комнате. Разговор шел с глазу на глаз:

– Ты, Микитка, и твой сын Дмитрий останетесь здесь в Угличе и будете следить за всеми слугами, которых я подкупил, и все мне будете сообщать через монахиню Евдокию. Ты, Микита, здесь будешь при дворе управляющим и будешь вести хозяйство, да не вздумай воровать, как ты это делал в Москве на своей должности. Работу исполняй честно, угождай Марии, чтобы она была довольна тобой, а тебе, Дмитрий, надобно завести дружбу со своим тезкой царевичем. Потакай ему во всем, заводи с ним разные игры, чтобы он в тебе души не чаял. Царевич – самолюбивый и властный мальчишка, поэтому ни в чем ему не перечь.

– И долго мы тут будем находиться? – с тоской в голосе спросил дьяк.

– Столько, сколько нужно будет. Может, для тебя лучше за воровство и взятки быть на каторге или висеть на дыбе?.. – перебивая Микитку, ответил Еремей.

Качалов тут же осекся, опустил голову и пробурчал себе под нос:

– Ладно, чего уж там. Сколько нужно, столько и буду находиться и выполнять все, что вы прикажете.

– Перво-наперво проследите, кто из бояр приезжает сюда. Бывает ли здесь Василий Шуйский? Постарайтесь подслушать их разговоры и сообщать мне.

– А мне что делать? – поинтересовался сын дьяка.

– А тебе, Дмитрий, подружиться с мальчиком так, чтобы он с тобой был во всем откровенен. Мальчик часто присутствует при разговорах взрослых и все слушает. А тебе только остается умело расспросить царевича, и он тебе все расскажет.

– А если он не захочет мне рассказывать?

– А ты расположи его к себе так, чтобы он тебе все сам выложил. Дети в этом возрасте еще глупы и отзывчивы, когда к ним проявляют внимание. Ты же знаешь, как он ненавидит царя и Годунова, вот на этом и подыгрывай ему, мол, царь и Годуновы такие и сякие…

– А можно ли это? – с испугом спросил Дмитрий. – Схватят меня по доносу соглядатаев – и на дыбу…

– Не бойся, не схватят, мы же знаем, что ты это будешь делать по необходимости, что ты верен России и царю нашему Федору.

– А как мы будем передавать все, что узнаем? – спросил Дмитрий.

– Очень просто. Здесь нами оставлена монахиня Евдокия. Ей и будете все сообщать, а она будет передавать все мне, когда будет появляться в Новодевичьем монастыре.

– Видел, недавно тут крутилась… – и, плутовато улыбнувшись, произнес: – Справная монашка. Я думаю, что мы с ней поладим.

Еремей строго взглянул на Дмитрия и, пригрозив пальцем, сказал:

– Не вздумай завести с ней шашни! Голову оторву! Она служитель церкви и несет сюда Божье слово.

Дмитрий опустил голову, пряча плутоватые глаза, тихо произнес:

– Я понимаю, Еремей Васильевич. Как скажете, так и будет.

– Тогда, коли вы все поняли, я пойду по своим делам. Еще Евдокию надо посетить в ее келье.

Монашку соглядатай застал за трапезой. Женщина не торопясь ела то, что ей подали с хозяйского стола, думая о чем-то своем, и сразу не заметила, как тихо вошел Еремей.

– Кушать изволите, Евдокия?

– Да уж, Еремей Васильевич, надо немного поесть, ведь целые дни провожу в молитвах.

– И это правильно, что Богу молишься. Не забывай молиться за нашего царя Федора Ивановича и матушку Россию.

– Да уж стараюсь, Еремей Васильевич.

– Старайся, старайся, милая, а о деле, что мы говорили с тобой, разумей.

– Вводите меня в грех, Еремей Васильевич. Ведь соглядатайство – это великий грех!

– Нет греха, Евдокия, коли это делается ради нашего царя-батюшки.

– Ну, разве что ради царя, то я согласна, чтобы уберечь его от плохих людей.

– Тогда слушай, что тебе надобно будет делать. Все, что тебе будут передавать мои люди, Качаловы Микита и Дмитрий, и то, что сама тут увидишь и услышишь, немедленно рассказывай мне. В Москву ты можешь без всяких подозрений ездить молиться в Новодевичий монастырь.

Еремей вплотную подвинулся к монашке, обнял ее за плечи, притянул к себе.

Все молодое налитое тело Евдокии содрогнулось и затрепетало. Но она стала отчаянно сопротивляться домогательствам соглядатая: