– Зачем вы, Еремей Васильевич, толкаете меня на великий грех, ведь я дала перед Богом обет, что отказываюсь от мирской жизни!

Еремей, распаленный страстью, молча стал стягивать с женщины ее монашеское одеяние, но у него ничего не получалось, тогда он повалил Евдокию на лавку, задрал подол. Обнажились белые стройные ноги и то место, к которому он так стремился.

Женщина вдруг ослабла, застонала, затрепетала. Соглядатай стал страстно целовать монашку в губы, в шею.

Евдокия отдавалась страстно, со стоном и всхлипыванием, еще больше вводя неожиданного любовника в страсть.

Наконец, утомленные любовью, они освободились от жарких объятий друг друга, сели на лавку.

– Господи! Господи! Ты сатана, Еремей, ввел меня в такое искушение! Теперь мне не замолить свой грех.

– Ничего, замолишь, Евдокия, но будешь знать, что если об этом узнает игуменья, тебя изгонят из монастыря. Так что исправно выполняй все, что я тебе сказал.

Женщина истово молилась, накладывая крест один за другим.

Соглядатай потрепал Евдокию по плечу, пообещал:

– Теперь, моя дорогая, как только мы вновь встретимся, я тебя опять введу в искушение.

Евдокия, пряча от стыда глаза и не глядя на неожиданного своего любовника, прошептала:

– Свят! Свят! За что же мне такое наказание? И как мне теперь освободиться от этих сатанинских наваждений!

– Никак ты, Евдокиюшка, теперь от меня не освободишься. Теперь ты в моем распоряжении… – Уходя из кельи, напомнил: – А про дело, которое я тебе поручил, не забывай.

Еремей, не торопясь, вышел из кельи монашки, направился в терем к Марии Нагой, чтобы сообщить ей, что сегодня отбывает в Москву.

Молодая розовощекая служанка доложила Марии, что к ней пожаловал посланец из Москвы.

Нагая тут же распорядилась провести его в свою светлицу, где она занималась рукоделием, а рядом, за небольшим столиком, сидел царевич Дмитрий и читал книгу в кожаном переплете.

Войдя к царице, соглядатай низко поклонился, перекрестился на образа и смиренно произнес:

– Бог вам в помощь. Вы все хлопочете в праведных трудах, рукоделием занимаетесь.

Мария грустно улыбнулась и указала гостю на лавку:

– Садись, Еремей Васильевич, и рассказывай, что там у вас новенького в Москве.

– Да что там новенького, как жили прежде, так и живем, – односложно ответил царский посланец, затем добавил: – Может, что еще надо, так говорите, не стесняйтесь, в следующий раз привезу.

– Ты и так привез нам много дорогих подарков из Москвы. Мы этим вниманием премного довольны.

– Я был послан к вам лично царем Федором Ивановичем, чтобы доставить вам дорогие меха и золотые украшения, и разных яств, и всяких припасов, чтобы вы ни в чем не нуждались.

Мария выпрямилась, оторвалась от рукоделия, лукаво посмотрела своими красивыми карими глазами на собеседника, улыбнулась, довольная его сообщением о подарках. Ее лицо преобразилось, засветилось. Женщина легко встала, прошлась по светлице. Она была по-прежнему стройна и красива. Еремей невольно засмотрелся на свою собеседницу.