Софи повернулась в сторону Кристиана и заметила, что он наблюдал за ее реакцией, прежде чем нервно отвел глаза. Она опустила взгляд, не желая признавать, что могла ошибаться насчет него. Она вновь переключила внимание на портрет и поразилась, насколько живым он выглядел. Софи немного увлекалась скетчами, пока изучала искусство в колледже, но никогда не была близка к такой достоверности, тем более без модели или фотографии.

Кристиан с Тарой обсуждали показ его работ, и Софи слышала напряжение в его голосе от мысли о столпотворении.

Ей наконец удалось оторваться от созерцания портрета Эви и перейти к другим рисункам. Ей дыхание сбилось, когда она дошла до последней картины. Она осторожно подвинулась, чтобы разглядеть получше.

Длинное золотое поле, блестящее бирюзовое небо, и амбар вдалеке. Все то же самое. В точности.

Слезы навернулись на глаза, и она не могла понять почему. Она вновь украдкой взглянула на Кристиана, надеясь, что это избавит ее от замешательства. Он по-прежнему был увлечен разговором с Тарой, но остановился, когда заметил ее странное выражение.

— Софи? Что такое? — нахмурившись, спросил он.

— Ничего! — Она мигом повернулась лицом к картине, пытаясь сморгнуть слезы. Она почувствовала, что Кристиан с Тарой уставились на нее.

— Мы еще не все обсудили, — продолжала Тара, явно озадаченная поведением Софи. — Я позвоню тебе, Кристиан. Было приятно познакомиться, Софи, — попрощалась она, махнув рукой, прежде чем вернуться обратно к своему столу.

— Спасибо. Мне тоже. — Софи была сфокусирована на рисунке.

— Софи, — позвал Кристиан за ее спиной. — Мы уже можем идти.

Она поднесла палец к глазу и потерла, притворяясь, будто в него что-то попало.

— С тобой все хорошо? — поинтересовался Кристиан, когда они уходили из галереи. — Минуту назад ты вела себя довольно странно.

— Нет. — Софи покачала головой. — В смысле, да! Я в полном порядке. — Чувствуя себя глупо, она приложила руку ко лбу, пытаясь собраться с мыслями. — Так зачем ты просил меня прийти? — задала она вопрос, пытаясь остановить его.

— Пойдем к ресторанному дворику, там мы сможем поговорить. Я куплю тебе лимонад.

Софи стояла неподвижно, размышляя.

— Ну же.

Пока они шли рядом в неловком молчании, она не могла выкинуть из головы ту картину. Она была готова сорвать ее прямо со стены и забрать с собой. Ее связь с этим местом становилась не только все более интригующей, но ещё и тревожащей.

Позже, когда они наконец сели с напитками, Кристиан перешел прямо к делу.

— Нам нужно найти способ сосуществования ради Эви.

— Ладно, — согласилась она. — Но зачем понадобилось для этого вести меня в галерею?

Он откинулся на стуле.

— Брось, Софи. Ты знаешь ответ. Я хотел, чтобы ты поняла: между мной и Тарой ничего нет.

Софи сложила руки на груди и закинула ногу на ногу.

— Только ты это знаешь, я — нет. Кроме того, почему я должна была это увидеть, а не Эви?

— Эви верит мне на слово, потому что любит, и потому что это то, во что она хочет верить. Я хочу, чтобы она поверила, потому что это правда. Да и с другой стороны, мы оба знаем, что ты меня недолюбливаешь.

— Господи, Кристиан! — Она поставила свой лимонад на стол. — Я тебя не ненавижу. Почему я такой ужасный человек из-за того, что желаю сестре заботливого человека? — Она вздохнула, а затем мягко добавила: — Это все, чего я хочу. И да, я в курсе, это не мое дело.

— Ты права. Не твое. Но Эви вовсе не хочет, чтобы о ней все время заботились. А если ты так не думаешь, то, может быть, не знаешь ее так, как знаю я.

Софи не ответила и не взглянула на него, делая глоток и нервно качая ногой.

— Ты прав. — Она наклонила голову. — Ты прав. Я увлеклась, и у меня нет права говорить вам, ребята, как проживать свои жизни.

— Послушай, Софи. Я не идеален. Никто из нас не идеален. Не все всё делают так, как ты. Признаю, когда Эви становится плохо, я задыхаюсь. — Он скрестил руки. — Я не знаю, что делать, потому что все, о чем могу думать, потеряю ли я ее в конце концов? Ты не представляешь, каково это...

— Что, прости? — перебила она его и положила ладони на стол. — У нее была ремиссия, когда вы познакомились. Ты не знаешь, через что прошла моя семья, прежде чем они, наконец, выяснили, в чем проблема! — ее голос дрогнул. Ей никогда не забыть отца, беспомощно стоящего в дверях комнаты, когда Эви лежала на кровати, плача от боли, увядая. Софи с мамой держали ее, рыдая вместе с ней. Та агония в глазах ее отца навеки останется с ней.