– У вас хорошее настроение, – сказал Арчи.

– Да, – ответил Квиллер. – Я ухожу из пластикового дворца. Собираюсь снять квартиру у Маунтклеменса.

Арчи от удивления чуть не выронил свой стакан, а Одд Банзен поперхнулся дымом от сигары.

– Меблированная квартира на первом этаже. Очень комфортабельная. И плата всего пятьдесят долларов в месяц.

– Пятьдесят! Что-то здесь не так, – задумчиво сказал Одд

– Все так. Просто он не хочет, чтобы дом пустовал, когда его нет в городе.

– Какой-то подвох здесь есть, – настаивал Одд. – Старый Маунти слишком скуп, чтобы отдать что-нибудь просто так. Надеюсь, он не рассчитывает использовать вас в качестве сиделки для кота, пока его нет в городе?

– Мысль, достойная циничного фоторепортера. Вам не приходило в голову, что он человек иных правил?

Ему ответил Арчи:

– Одд прав. Когда наш посыльный идет на телеграф, Маунтклеменс дает ему множество попутных заданий и никогда не платит чаевых. Правда ли, что он собрал полный дом ценных произведений искусства?

Квиллер неторопливо отпил глоток томатного сока.

– Он собрал много хлама, но кто знает, представляет ли это какую-нибудь ценность? А кот очень симпатичный. У него длинное китайское имя, сокращенный вариант звучит как Коко. Маунтклеменс говорит, что котам нравятся повторяющиеся слоги.

– Бред сумасшедшего, – сказал Одд.

– Это сиамский кот. И голос у него как сирена у кареты «скорой помощи». Знаешь что-нибудь о сиамских котах? Это уникальная порода. Они даже умеют читать.

– Читать?

– Он читает газетные заголовки, но только свежие публикации.

– Что этот суперкот думает о моих фотографиях? – спросил Одд.

– Согласно Маунтклеменсу, сомнительно, что кот может распознавать рисованные изображения, но он думает, что кот испытывает удовольствие от созерцания картин. Коко предпочитает современное искусство старым мастерам. Моя теория – он чувствует свежие краски посредством обоняния. То же самое со свежей типографской краской на газете.

– Что представляет собой дом? – спросил Арчи.

– Старый. Вокруг все приходит в упадок, но Маунтклеменс нежно любит это место. Могут быть взорваны все дома вокруг, но, как говорит Маунтклеменс, от своего дома он никогда не отречется. Ты бы видел, что там внутри! Люстры, резная деревянная обшивка, высокие лепные потолки.

– Пыльный кошатник, – произнес Одд.

– Маунтклеменс живет на верхнем этаже, а нижний этаж он разделил на две квартиры. Я занимаю переднюю. Соседняя свободна. Это тихое, приятное место, за исключением моментов, когда кот издает пронзительные звуки.

– А как тебе понравился обед, которым угостил тебя Маунтклеменс в среду?

– Если бы вы отведали его стряпню, вы бы простили его за то, что он выражает свои мысли подобно персонажу из пьесы Ноэля Кауэрда.

– Я не понимаю, как он ухитряется готовить такие блюда со своей рукой?

– Что вы имеете в виду?

– Что с ней?

– У него искусственная рука, – сказал Арчи. – Без шуток! Она выглядит как настоящая, разве только неестественно прямая. Вот почему он надиктовывает свои заметки. Он не может печатать.

Некоторое время Квиллер обдумывал все это.

– Я чувствую себя виноватым перед Маунтклеменсом, – сказал журналист после паузы. – Он живет как отшельник. Он считает, что критику не следует близко сходиться с художниками, тем более что искусство – его главное увлечение. Возьми хотя бы это стремление сохранить старый дом.

– Что он сказал о состоянии искусства в нашем городе? – спросил Арчи.

– Забавно, но мы почти не говорили об искусстве. Главным образом мы говорили о котах.

– Видите? Что я вам говорил? – закричал Одд. – Маунти готовит тебя к тому, чтобы ты ухаживал за котом. И не платить при этом чаевых!

В конце недели закончилась не по сезону теплая для февраля погода. Температура упала, и Квиллер с первой получки купил теплое твидовое пальто, серое в белую крапинку. Большую часть уикенда он провел дома, наслаждаясь своей новой квартирой. В ней была комната с нишей, в которой стояла кровать, была небольшая кухонька и то, что Маунтклеменс назвал бы ambiance [1] . Квиллер назвал это кучей старья. Тем не менее ему там нравилось. Это был его новый дом, кресла были очень удобные, а в газовом камине лежали поленья, имитирующие настоящие. Сверху над камином висела одна из наименее удачных – по версии владельца – картин Моне.