— Прекрасный вкус, — похвалил я.

Хоть какое-то указание на его прошлое.

В участке, куда я направился от Засокина, меня ожидали новые неприятности. Поручик Шумский, решив, видимо, взять дело в свои руки, раз следствие в моем лице, с его точки зрения, неэффективно, ворвался в мастерского куафера Мишеля и, угрожая тому оружием, попытался… Ну чего-то он там попытался добиться, я не понял. Видимо, признания. Коробейников и ближайший к месту городовой, прибежавшие на крики куафера, поручика скрутили и обезоружили. Но в результате прикрытие Антона Андреича оказалось разрушенным, а Шумскому грозили серьезные неприятности.

— Он грозился меня убить! — с деланным своим акцентом возмущался Мишель.

— Объясниться не желаете? — спросил я Шумского.

— Я его хотел заставить признаться! — не менее возмущенно ответил поручик. — И Вы сами знаете, в чем!

Идиот! Ну какой же он идиот! Я так старался не насторожить Мишеля, чтобы была возможность его взять с поличным, а этот кретин тупоголовый сдал меня ни за медный грош. Теперь, зная, что я его подозреваю, куафер ни за что себя не выдаст, а улик против него у нас нет ни одной.

— Отведите поручика в камеру, пусть посидит, подумает, — устало сказал я.

Даже сердиться на Шумского сил у меня уже не было.

— Вы с ума сошли, что ли? — орал поручик, вырываясь из рук городового. — Покрываете убийцу?

— Мне это нравится! — снова развозмущался замолчавший было Мишель. — Убийца?!

— Петлицкий Михаил Юрьевич, — обратился я к куаферу его настоящим именем.

— Да, — подтвердил он.

— Неужто поручик попросту хотел Вас убить?

— Он нес какую-то чушь, — возмущенно ответил куафер, — обвинил меня в убийстве помещицы Сокольской. Вы знаете, кто-то распускает обо мне слухи. И я прошу Вас, я требую защитить мое честное имя!

— Напишите жалобу дежурному, а мы разберемся, — посоветовал я ему раздраженно.

— С удовольствием! — ответил Петлицкий.

— А Вам самому-то не кажется странным, — остановил я его вопросом уже в дверях, — что в последние несколько месяцев умерло трое Ваших клиентов?

— Очень! Очень даже кажется! — заявил он с чувством. — Только я-то тут причем?

— Да, похоже, он и вправду ни при чем, — вздохнул Коробейников, когда Мишель наконец-то вышел из кабинета.

— Либо очень хороший артист, — сказал я, в душе склоняясь ко второму варианту.

Вот только как теперь я это доказывать буду?

— Наблюдение с него придется снимать, — сообщил я Коробейникову, — так как Вы, Антон Андреич, тоже были замечены.

— А что мне оставалось делать, Яков Платоныч? — расстроено спросил мой помощник.

— Сделайте запрос в Москву по господину Засокину, — велел я ему. — Попросите, чтобы они навестили салон Бромштейна на Кузнецком, узнали, как часто он там заказывает платье, с кем был последний раз, и прочее. И переоденьтесь уже! — добавил я, не в силах больше лицезреть маскарадный костюм, который он на себя натянул.

Следующим утром, придя в управление, я узнал, что ночью Анастасия Потоцкая покончила с собой, приняв яд. Спешно вызванный дежурным доктор Милц застал буквально последние минуты ее жизни, агонию. Он рассказал, что Потоцкая что-то говорила про расплату за грехи, про то, что на ней прервется цепь. Доктор умолял ее назвать противоядие, но Потоцкая так и унесла этот секрет с собой в могилу. Александр Францевич забрал кулон, в котором содержался яд, в попытке распознать ингредиенты. Но он сам признавал, что надежда на это очень слаба.

Не успел я толком разобраться, как смерть Потоцкой повлияет на мое расследование, как мне доложили, что меня желает видеть банкир Бармин. Он поведал чрезвычайно любопытную историю.

— Сегодня ко мне приходил некто Засокин, — рассказывал господин Бармин, — якобы сын Савелия Терентьева. С Вашей бумагой и за Вашей подписью, якобы Вы взяли документы, которые подтверждают его родство с покойным Савелий Наумычем.

— Ну да. Я действительно забрал у него этот документ, — подтвердил я. — И что же?

— Так вот, этот Засокин, — продолжил рассказ банкир, — хотел мне по дешевке сплавить свое наследство. Точно так же как это сделал господин Курносов, за доверенность.

Вот теперь я точно был уверен, что Потоцкая действовала не одна. Она была мертва, но кто-то продолжал шантажировать Засокина. Я готов был голову отдать на отсечение, что это был куафер. Просто некому больше! В этом деле не так уж много фигурантов. Но вот ни одного не то что доказательства, а даже мало-мальски значимого повода его хотя бы допросить у меня не было. Но остается господин Засокин. Он жив, и он должен был контактировать с кем-то, кроме Потоцкой. Ведь для кого-то он добывал деньги. Так что вот его и будем разрабатывать.