Яков. Воспоминания
События, происходящие в фильме, изложенные от лица Якова Штольмана. Повесть из Расширенной Затонской Вселенной.
====== Первая новелла. Дело утопленниц. ======
После всех моих перипетий в Санкт-Петербурге ссылка в уездный Затонск воспринималась мною весьма двойственно. Была она одновременно и обидным наказанием, и благословением Божьим.
Я прибыл в город ранним утренним поездом и, взяв извозчика, отправился к гостинице. Не то чтобы я сомневался, что полицейскому чиновнику моего ранга полагается казенное жилье, но и впросак попадать, оказавшись вовсе бездомным, мне не хотелось. Багаж же, впрочем, я отправил с извозчиком в местное управление полиции, рассудив, что большая его часть там и останется, и незачем вовсе возить его с места на место. Да и нельзя сказать, что мой багаж занимал много места. Фотографические принадлежности и фотоаппарат, кое-какие атрибуты профессиональной деятельности. Книги, много книг. По профессии и те, что для души. И минимум личных вещей. Франтом я не был никогда, даже в молодую и разгульную мою пору, с возрастом же и вовсе привык обходиться малым. Так что, хоть я и не ждал от жизни столь резкого поворота, на сборы не ушло много времени, и переезд не доставил мне бытовых неудобств. Чего уж точно не скажешь о неудобствах душевных.
Провинциальная гостиница оправдала худшие мои ожидания, и настроение, и так не блиставшее, упало окончательно. Спасение от раздражения можно было найти лишь в работе, и, расспросив привратника о том, как пройти в полицейское управление, я решил прогуляться до него пешком, дабы хоть мельком осмотреться в городе, которому предназначено было стать моим домом.
Затонск, как показалось мне с первого, весьма недовольного, взгляда, представлял из себя квинтэссенцию провинциальных российских городков. Двух-трехэтажные домики, облупившиеся оштукатуренные стены, солома на мостовых. Страшно представить себе, во что эти мостовые превращаются в осеннюю распутицу. Дамы в нарядах прошлогодней моды, джентльмены провинциально-купеческой наружности… В общем, размеренно-обычный провинциальный городишко. И жизнь меня ждала здесь такая же размеренно-обычная и провинциальная, без стрессов и неожиданностей…
И вот в этот момент неожиданность города Затонска чуть не сбила меня с ног в прямом смысле этого слова. Барышня, почти что девочка, на велосипеде и в спортивном костюме французской моды едва не врезалась прямо в меня, и я едва успел уступить ей дорогу. По инерции проехала еще метров десять и соскочила со своего аппарата, глядя на меня испуганно. Это, право, было удивительно для провинциального городка — барышня на велосипеде. Подумалось даже, что, возможно, этот Затонск не такая уж непроходимая глушь, как показалось мне в раздражении…
Но тут вновь заныло потревоженное толчком незажившее до конца раненное плечо, и раздражение вернулось с новой силой, хотя в нем не виноват был уже ни городок, ни юная велосипедистка. Просто вспомнилось все то, что привело меня к нынешнему моему положению. И, хоть повинны в том были лишь моя собственная глупость и неосторожность, я вновь рассердился на весь свет. И на себя, и на Затонск, и на неосторожную барышню. И, чтобы поскорее справиться с нахлынувшим негодованием, заторопился в полицейское управление.
Работа, какая бы она ни была. Работа — то единственное, что поможет справиться с новой моей жизнью. Хотя какая работа для меня может быть в этом затонском болоте? Бытовые пьяные драки? Кража курей у соседа? А впрочем, любая работа лучше ее отсутствия.
И, напрочь выбросив из головы неосторожную велосипедистку, я заторопился в управление.
Управление полиции города Затонска было таким же тихим и провинциальным, как и все в городке, виденное мною прежде. Дежурный городовой у входа, пьяный хулиган в клетке. Пока дежурный докладывал о моем прибытии полицмейстеру, я осматривался, пытаясь представить себе, что это все теперь — моя жизнь. Получалось плохо. Не хватало шума, суеты, даже неразберихи не хватало, пожалуй. Слишком тихо, спокойно. Сонное царство.
У бокового стола молоденький дознаватель допрашивал свидетеля. Совсем молодой и очень старательный. Вежливый. А вот интуиции не отрастил пока. Не слышит он принужденности в голосе свидетеля, не слышит, что тот, хоть и невеликого ума, явно сочинил легенду, которой и придерживался старательно. Мне не стоило вмешиваться, несомненно. Но слишком велико было желание окунуться в работу, в привычное мне состояние. Мой вопрос, заданный неожиданно, да еще со спины, сбил свидетеля с отрепетированного рассказа, заставил ошибиться.
Нужно отдать должное молодому следователю, он мигом подхватил ошибку свидетеля, уцепился за нее, и видно было — не отпустит. Молодец парнишка, умненький. И хоть и озлился на мое неуместное вмешательство, и даже попробовал меня осадить — и в самом деле, что за безобразие, какой-то посторонний в дознание вмешивается, советы давать смеет, — но полученными данными не пренебрег, мигом перевел собеседника из свидетелей в подозреваемые. Хороший мальчик, есть хватка. Опыта бы ему побольше — и будет отличный полицейский.
Встреча с полицмейстером полностью оправдала мои ожидания. Разумеется, он был осведомлен о причинах моего прибытия в Затонск. Разумеется, не преминул мне на это указать. Что ж… Лишний раз напомнив себе, что любая глупость требует расплаты, я стерпел и это. В конце концов, вынести в Петербурге все то, что предшествовало нашему разговору с полицмейстером, было куда как унизительней. Так что, и это я переживу тоже. Тем более, что, показав мне свою осведомленность, полицмейстер не стал продолжать принижать меня. Напротив, он сделался радушен и даже как-то уютен по-домашнему. И имя у него было простое и уютное — Иван Кузьмич. Именно так он и предложил себя величать. Ну, да, вот так просто, «без чинов», по имени-отчеству. Провинциальные нравы, что уж скажешь. Хотя видно было, что господин полицмейстер, (ах, простите, Иван Кузьмич), городок свой любит, и даже как-то им гордится. Да и меня он ждал, судя по тому, что встречал вовсе даже не в своем, а в моем кабинете. Для пущего радушия, надо думать. Предложил подобрать себе помощника, из самых опытных, бери любого. Я же, воспользовавшись благорасположением нового начальника, запросил себе в помощники того парнишку, на которого обратил внимание в приемной. Пусть не слишком опытный, но мне понравилось его рвение. Да и то, как быстро он подхватил новую линию расследования, произвело на меня хорошее впечатление. Опыт — дело наживное. А мне нужен был человек, который может и хочет учиться, и молодой дознаватель произвел именно это впечатление.