– Обижаешься на них? – догадался Мадара, улыбнувшись простодушно.

Я нахмурился и поник. Мне никогда не сиделось на месте и постоянно тянуло в разные путешествия. Однако Хаширама всегда хотел видеть меня таким же послушным, как Итачи, и побуждал меня брать пример именно с моего брата. Я всегда делал всё наперекор его словам, из-за чего и попадал в неприятности. Наверное, именно тогда во мне зародилась эта потребность в стремлении быть таким же, как мой брат, и обрести такую же огромную силу всеми верными и неверными путями.

– Почему Хаширама не берет меня с собой на тренировки? Я тоже хочу стать сильным, как брат… А еще мне не разрешают далеко уходить от воспитателей, будто я маленький ребенок! И… Хаширама запретил мне общаться с моими друзьями! Он и Итачи безумно похожи друг на друга, и они оба мне постоянно твердят о каких-то правилах, созданных Господом! Почему мы все должны беспрекословно подчиняться?! Почему нам никогда не дают свободы?! И все Ангелы молчат - им всё по душе! Я же не прошу о многом, а всего лишь о свободе выбора…

– Саске, - Мадара со всей своей серьезностью, данной его доброй душе, посмотрел мне в глаза, - на Небесах нет такого понятия, как свобода выбора, и её никогда не будет. Отец Наш Всевышний дал нам то, о чем нам и мечтать не приходилось – жизнь, и мы должны быть благодарны а это. Хаширама хороший воспитатель, и он прав, что не берет тебя на тренировки. Ты еще совсем мал. А что касается твоего нового друга, то тебе не разрешают с ним общаться по той причине, что твои воспитатели – не его воспитатели. Ты и твой брат – избранные. Вы – это прекрасное будущее.

Я покачал головой и топнул ногой. Моему негодованию не было предела! Неужели Мадара, тот, кто всегда понимал меня лучше других, встал на противоположную сторону. Я хотел было возразить его словам, но он приложил указательным палец к моим губам и улыбнулся. Признаю, он всегда знал, как остудить мой пыл и заставить помолчать. Мадара продолжил:

– Свобода выбора и наличие собственного мнение – это величайший дар, которым нас с тобой наградила Судьба. Пусть мы и вынуждены подчиняться сложившимся законам, но вся прелесть в том, что у нас есть этот дар. Ему нету выхода и право голоса, но он есть, и это главное.

– Мадара, неужели ты хочет сказать, что нам всю жизнь придется затыкать себе рот только из-за того, что мы другие?!

Ангел нахмурился и покачал головой.

– Саске, мы Ангелы, и мы все Сыновья Нашего Отца. Мы не другие, и никогда ими не будем. Тебе нравятся Небеса?

Я обомлел от такого странного вопроса.

– Конечно!

– Так не вдавайся во все их недочеты и просто радуйся каждому дню. Не отказывайся от своего дома, от братьев и сестер своих, от Отца Нашего. Не отказывайся! Наш дар – наше проклятие. Наше мнение – наше оружие. Наше слово – наша смерть, - Люцифер улыбнулся мне печально. – Я верю, что ты необычное ангельское дитя. Ты тот, кто принесет что-то новое на Святые Небеса, но эти новшества нельзя будет бросить в лицо Отцу, и слово резкое и необдуманное будет для тебя ядом. Всё, что не преподнесешь ты, должно преподноситься с умом и нести в себе только пользу. И запомни, что мы с тобой не другие, и ничем не отличаемся от наших братьев и сестер.

Я кивнул и опустил голову.

Мадара был прав, и его мнение всегда таилось глубоко в его душе. Он знал многое, и многим был умнее других, но эти знания в случае разоблачения стали бы для него последним светлым лучиком в его жизни. Даже в те времена то, что казалось мне непостижим, было для него ясной очевидностью. Люцифер отлично понимал всю ценность и весь ужас своего дара – способность мыслить. Он, как никто другой, любил свой дом и своего Отца, и прикладывал все силы для сохранения того сложившегося порядка, заставляя молчать даже такого неугомонного дикаря, как я.

Только сейчас я осознаю, что если бы Люцифера не было рядом, то Дьяволом и Сатаной стал бы не он, а я. Мой воспитатель, будто провидец, знавший недалекое будущее, отлично знал, как и многое другое, что последует за тем или иным событием. Он обрек себя, лишь бы я был живым и имел ту радость иметь здравый рассудок и ясным ум, каким обладал сам Люцифер. Этот Древний Ангел был первым, кто раскрыл мне суть любви и заботы о близких людях, открыл мне заспанные глаза…

– Ты понял меня, Саске? – спросил он, опустив на мое плечо свою большую холодную руку. – Сейчас не время что-то менять. Сейчас нашему мнению нет места в сердцах Ангелов и Господа.

– Да, Мадара, я всё понял. Но всё же, почему я не могу общаться с ***?

Люцифер хитро улыбнулся. Его обворожительная улыбка всегда заставляла моё сердце трепетать и радоваться.

– Можешь…

Мы с ним улыбнулись друг другу и тихонько засмеялись.

– Только Хашираме не говори, он будет в ярости, - по-доброму усмехнулся Мадара.

Я кивнул и повернул голову в сторону гор, ведь шум больше не доносился до меня. Мой брат с синяком на щеке и растрепанными волосами вышагивал рядом с Хаширамой, на лице которого сияла обворожительная улыбка. Его крылья, огромные и сверкающие в лучах солнца, заставляли удивляться и поражаться величием самого Ангела.