Стало бы мне легче, если бы я могла себя вести так, как моя мать? Она казалось счастливой в

то время, как это было совсем не так. Но мне просто интересно, было ли ей больно?

Возможно. Почему она просто взяла и ушла? Мне всегда казалось, что это потому, что я

напоминала ей о моём отце. Она даже не удосужилась поприсутствовать на одном из моих

выпускных или даже на моей свадьбе. Всегда была причина, по которой она не могла этого

сделать.

– Хмм. Он - отец твоего малыша? – Я в шоке смотрю на Оскара. Он смотрит на меня

своими большими, нежными, карими глазами, его брови приподняты, а ухмылка играет на

лице. Он очень напоминает мне моего деда. Может быть, именно поэтому я так сблизилась с

ним. Он единственный человек в этом маленьком городке посреди глуши, с которым я

реально поддерживаю беседу, но, честно говоря, он просто не даёт мне иного выбора. Как и

сегодня, он обычно появляется с чем-то, чем можно перекусить, чтобы поесть, и мы сидим

тут.

Моя рука автоматически тянется к животу, который, как я думала, еще не очень

заметно.

– Я уже знаю некоторое время, но кажется, ты и не собиралась признаваться.

– Я думала, что хорошо это скрывала.

– Ты ещё совсем ребёнок. Поверь мне, дальше живот будет только расти. Я бы всё

равно узнал, у моей жены таких было восемь.

Я только улыбаюсь. Я всегда улыбаюсь, когда он рассказывает о своей жене. Его

улыбка начинает сиять на всё лицо при упоминании о ней. Мне это нравится. Я бы хотела

быть такой же, как они. Скромная жизнь вместе, без всего мира, который постоянно давит,

но я понимала, какая ответственность лежит на плечах Филиппа. Я знала, на что шла, выбрав

мужчину, которого любила и за которого вышла замуж. Он обещал мне, что однажды у нас

будет жизнь, о которой я так мечтала.

Я знаю, что у Оскара много детей, все старше меня, и я часто их путаю, когда он

говорит о них. Но это то, что происходит, когда вы даёте всем своим детям имена,

начинающиеся с буквы С. Трудно запомнить.

Я потираю живот. Я хочу этого ребенка. Эта мысль заставляет меня волноваться,

возможно, потому что я помню все те моменты, когда Филипп говорил о желании увидеть

меня с нашим ребёнком, но я просто не хочу, чтобы люди задавали вопросы. Вопросы, на

которые я не хочу отвечать или вовсе думать о них. Мне нравилось избегать их. Возможно,

это не очень хорошо работало, но я пока справляюсь, и у меня ещё есть время. Пора взять

себя в руки.

– Ну, - подталкивает меня Оскар плечом, затем достает коробку из белой сумки,

открывает её, чтобы показать булочки с корицей, и предложить мне одну. Я беру одну из

коробки. Булочка ещё тёплая, и я откусываю большой кусок. Голод появляется и исчезает.

Иногда я чувствую, что могу съесть что угодно, а иногда мне приходиться насильно

запихивать в себя еду.

– Он отец, - признаюсь я.

– Мне очень нравится, как ты его изображаешь. Он не выглядит так хорошо даже по

телевизору.

Моё лицо дёргается, когда он изучает картинку. Ему всё известно.

– Ты знаешь, кто я такая?
– Он просто кивает головой, как будто это неважно. – Как

долго тебе это известно?

– Как только я впервые увидел тебя.

– Вот как, - я откидываюсь на спинку скамейки. У меня нет слов. Мы не так уж и

известны, но время от времени Филипп делал новости для работы. Оскар не первый человек,

от которого я слышала, что Филипп выглядит устрашающе. Он большой парень. Его рост

больше шести футов, он широк в плечах. Никакой худощавости. Я часто сравнивала его с

танком, но это всегда заставляло меня чувствовать себя в безопасности. И опять же, мой

Филипп был всегда нежен. Его глаза никогда не покидали моих. Или покидали? Теперь я не

уверена в этом. Я знаю, он ищет меня. Мне даже пришлось позвонить в полицейский отдел

Нью-Йорка, чтобы он не подал заявление о пропавшем без вести человеке. Затем я заставила

своего адвоката отправить ему документы о разводе. Передать, что я соглашусь на всё, что

он захочет. Я не собираюсь бороться с ним.

После этого я ничего от него не слышала, и мой адвокат сказал, что он ещё не