"Какая там нейтральная полоса, какие там цветы?!"

9

Таможенники латыши -- совсем дети в сравнении с нашими; по крайней мере, на первый взгляд. Дело не только в возрасте. Они как будто бы играют и никак не наиграются с пропусками, визами, досмотрами, им в диковинку соблюдение уставов, инструкций. Но случись что серьёзное, наверняка разбегутся кто куда.

Возле КПП опять собрали паспорта, прямо в автобусе, мельком сличили фотографии с лицами владельцев и унесли к себе. Возвратились нескоро. Один из таможенников задержался на входе, трое других поднялись в салон. Передав пачку документов стюардессе, принялись кого-то разыскивать. Остановились возле Ирины. Потребовали предъявить справку о составе семьи, спросили, одна ли она едет и есть ли обратный билет, проверили, просмотрели ещё какие-то бумаги, потом о чём-то заспорили.

Он нервничал, не понимая чужого языка и смысла происходящего. Хотел было потребовать объяснений, но Ирина сильно сдавила пальцами его руку у запястья.

– - Чего им было нужно?
– - спросил он, когда латыши всё же оставили её в покое и автобус покинул зону досмотра.

Она расплакалась.

– - Иринка, не надо, чего ты?
– - утешал он, целуя в мокрые губы, щёки, глаза.

– - Они решили, что я еду... на заработки... что проститутка... что хочу остаться, -- всхлипывая, выговаривала она.
– - Если девушка одна!.. У них был паспорт, там написано, что родилась... могли бы догадаться, что знаю язык, всё понимаю...

– - Тише ты!

Услышав предостережение, Ирина сразу отстранилась от него и строго спросила:

– - Скажи честно, ты ведь тоже... обо мне так подумал?

– - Я?..

10

"С какими чувствами в двадцатые годы XX века покидали Россию люди, первые пожизненные эмигранты? Они надеялись когда-нибудь вернуться -- и возвращались лишь в воспоминаниях и снах. Почему я, уезжая всего на полторы недели, так остро чувствую боль тех своих соотечественников? Действительно, "и встаёт былое светлым раем, словно детство в солнечной пыли"".

Автобус разогнался едва ли не до предельной скорости. Безрассудство -- так мчаться по холмистой и очень узкой дороге: попадись на вершине очередного холма встречная машина, с ней будет трудно разминуться. Захватывает дух от стремительных подъёмов и, особенно, падений -- так самолёт проваливается в воздушные ямы.

Он совсем потерял счёт времени и не заметил, долго ли продолжалась эта бесшабашная езда. Он не знал, спит ли она, нет ли, но был уверен, что её нахождение рядом с каждым мгновением делает его всё сильнее и сильнее. И ещё он испытывал ни с чем не сравнимое чувство гармонии с миром. Ему даже показалось, что это чувство неизмеримо значительнее пережитых совсем недавно любовных страстей.

Как только дорога выровнялась и автобус покатил плавно, он уснул. Склонил голову к лежащей на плече Ирининой голове, прислонившись щекой, ощутил какую-то необыкновенную мягкость волос, всё ещё хранивших аромат сена, и забылся. Когда же открыл глаза -- наверное, минул час или того меньше, -- к удивлению обнаружил, что погода за окнами разительно переменилась: по земле стелился туман, по небу ползли тучи, а где-то на уровне макушек деревьев туман и тучи смешивались между собой, так, что трудно было разобрать, где земля и где небо.

Но переменилась не только погода. Он заметил, что Ирина не спит, и, что особенно поразило, она, как в начале пути, сидит, отстранившись от него, настолько, насколько это возможно в автобусной тесноте. Казалось, стесняется его и тяготится общением с ним: на приветливое "С добрым утром!" лишь небрежно качнула головой, даже не повернувшись, и коленку отвела, стоило ему прикоснуться к ней своей коленкой. В чертах лица, фигуре, позе теперь чувствовалось раздражение. Он был в недоумении, пробовал заговорить -- и шутливым тоном, и серьёзно, -- напрасно.

Потом долго и в подробностях припоминал, что произошло с ним в пути. И в итоге успокоил себя, решив, что раз уж спустя несколько часов она так сожалеет о случившемся, так раскаивается и, конечно, не рассчитывает на какое бы то ни было продолжение, о котором размечтался он, то и ему не обязательно принимать всё всерьёз. И значит, не было в этой истории ничего, что отличало бы её от банального дорожного романа, который скуки ради позволяют себе многие. На миг, уподобившись латышам, он тоже усомнился в цели Ирининой поездки.

11

В Риге он предложил проводить её -- тем более, друг был на машине.

– - Ни к чему, -- ответила она.
– - Мне недалеко, я пешком.

– - Тогда счастливо. У тебя есть мой телефон, звони.

"Обернётся или не обернётся?
– - загадывал он, глядя вослед, и почему-то был уверен, что обернётся.
– - Не обернулась... Ну что ж, всё к лучшему?!"

Остаток дня он провёл со всей безалаберностью, какую только можно позволить при встрече с давним другом. Им никто не мешал: отправив на месяц жену с ребёнком к тёще, друг не обременял себя сколь-нибудь важными хозяйственными хлопотами, к тому же он был в отпуске. Они съездили к морю, отметились в местных кабаках и в завершение, уже дома, устроили мальчишник.