Дело в том, что Берта была Роберту, троюродной сестрой, а господь запрещает кровосмесительные браки, аж до седьмого колена, во всяком случае, так тогда утверждала церковь. Правда, нашелся добрый священник, осветивший этот брак. Естественно, бедолага поплатился за свое чуткое сердце, а раздосадованный этим обстоятельством Григорий 5, потребовал разорвать брачный контракт. Роберт показал фигу, и папа в ответ, предал его анафеме.

Пять долгих лет, Роберт и Берта жили отшельниками, потому как все придворные разбежались. Слово анафема, оказалось страшней королевской немилости. Так что, в конце концов, измученная этими обстоятельствами женщина, уговорила Роберта уступить Григорию. Но, папе Григорию, этого было мало. Гнобить, так по полной, и он заставил Роберта сочетаться браком с дамой, у которой оказались весьма своеобразные взгляды на жизнь.

Констанция Аквитанская, была дамой скупой, тщеславной, и очень жестокой. К королевскому дворцу, она привезла с собой людей нетрадиционной ориентации, чем повергла в шок, не только несчастного короля, но и все тогда правящие дома. Иногда, ради развлечения, выкалывала глаза осужденным, или не понравившимся ей лицам. Одним словом, развлекалась на свой лад, и так была занята этими развлечениями, что даже не замечала, что в супружеской пастели их трое. Роберт, Берту не бросил, а иногда, тяжело вздыхая, только приговаривал.

–“Своей строгостью, церковь заставляет нас жить иногда в грехе, что очень угнетает”.

История очень интересная, но Ярослав никак не мог понять. В то время, когда мир переживает не лучшие времена, правители только и делали, что занимались подобной чепухой, по его мнению. А времена действительно были тяжелые.

Давление арабов на западный мир, слегка ослабло, так как они разделились, в своей вере, на три враждующие фракции, но не прекратилось. А помимо арабов, с берегов Каспийского моря и Аральского озера, уже выступили в свой поход туркмены, под предводительством Сельджука. В более поздние времена, их назовут Турками-Сельджуками. Это обстоятельство, несомненно, грозит осложнениями Западному миру.

В печенежские степи, ломились орды половцев, что, угрожало не только Киеву. Нужно было принимать срочные меры по отражению удара, а не заниматься личными вопросами. Хотя, личные планы, и у него самого, стояли на первом месте, но ведь мы же лучше видим чужие ошибки, и к тому же, эти планы, уже пора было начинать претворять в жизнь.

Глава 2

Свобода, равенство, братство,

Красивая мечта, жаль, что утопия…

– Да, жаль, конечно, что я так и не увидел, твоих знаменитых псов. Ладно, как-нибудь в другой раз. – Сказал Кащей Андрею, когда они вернулись в замок, из королевского дворца, где праздновали вместе с королем, победу над бунтовщиками. – Хотя с другой стороны, хорошо, что их Ван с собой уволок. А то, вот только в замке, мне их зимних подруг и не хватало, с их перхотью. Насыпали-бы тут ее до потолка, и понятное дело, мне бы пришлось за ними убирать, а оно мне надо. Хватит того, что и так, по всему королевству, сугробы по макушку набухали.

–Ой, да что ты все бубнишь себе под нос, как дед старый. – Пихнула его в бок Глафира.

–И ничего я не бубню. – Прогундосил тихо Кащей. – Хотя, в принципе, причин, для как ты выразилась бубняжа, у меня хоть отбавляй.

–Это, какие еще такие причины? – Прищурилась Глафира.

–Да вот хотя бы, дом мой, в проходной двор превратили. – С вызовом, посмотрел он на девушку. – Теперь, вся моя конспирация, пошла коту под хвост, о моем тайном убежище, небось, даже самый распоследний ленивый таракан знает, а если это так, то какое оно тогда тайное?

–Да, будет тебе по пустякам переживать. – Попыталась разошедшегося Кащея, успокоить Глафира. – Здесь сейчас такая охрана, что только вышедший из ума к тебе полезет. Вон, даже богиня зубы обломала.

–Обломала. – Хмыкнул Кащей. – Если бы она не была сопливой девчонкой, и по молодости не забыла первое правило, которое гласит, безопасность, прежде всего, то еще неизвестно, как бы тут дело обернулось, и уж точно, фиг бы Тихушнику так легко удалось к ней подкрасться, и голову откусить. – Посмотрел он, на стоявшего за спиной Глафиры монстра. – Правда, тут есть над чем поразмыслить. – Вдруг, ни с того, ни сего, продолжил Кащей. Которому видно, какая-то подозрительная мысль, стрельнула в голову. – Меня вдруг сейчас заинтересовало, по какой такой причине Ван, который по вашим словам никуда не торопился, вдруг так быстро поменял свое решение и умотал к себе в Ваннахейм. Гадом буду, он что-то учуял. Узнать бы только, что?

Все, кто находился сейчас в зале, переглянулись между собой. Конечно, Кащей известный параноик, но, что уж тут греха таить, его паранойя, не раз помогала им в разных ситуациях. Ободренный таким поведением, Кащей продолжил излагать свои мысли.

–Вот в одном, я точно уверен. Он унюхал, что-то очень нехорошее, и это что-то, на мой взгляд, сулит нам очень большими неприятностями. Поэтому, я думаю, для нас же будет лучше, если вы напряжете свою память, и вспомните все, чем он занимался, и интересовался, и особенно, – подчеркнул он, – на ваш взгляд, разные несуразности в поведении.

–Да, ничем он особо не интересовался. – Пожимая плечами, первой ответила Глафира. – Разве только, было смешно наблюдать, что он словно собака обнюхивал то место, где мы Костяной ужас уложили, а потом, точно так же носом крутил, над телом этой глупышки, богини.

–А мне показалось, что он чем-то был напуган. – Вставил следом за Глафирой, свое замечание Андрей.

–Мне тоже так показалось. – Поддержала его Ирма. – И еще, для меня стало полной неожиданностью, что он вдруг решил меня здесь, с тобой оставить. – Прильнула она всем телом к парню. – Хотя, если помнишь, когда мы его об этом сами просили, он наотрез отказался, мотивируя это тем, что не хочет ни с кем конфликтовать, а меня с собой взял, только с согласия какого-то совета, и с непременным условием обратного возвращения.