Это лето приносит бури, дурные сны, половодье и многолю-дье конца весны, боль своих, поражения дальних или чужих,хаотичные тиканья или больной режим, что мейнстримомповреждены.У меня есть возможность беречь их и выключать, быть поко-ем, сестрой, оберегом в ближайший час. Их историей, эхом исмехом, теплом и сном. Говорить об одном и молчать с нимиоб одном. Звать врача или палача.Утешать их: «Однажды ты станешь совсем иным», не даватьим советов, подсказывать им коны, отпускать их гулять конеми ходить с коня. Только все это можно делать и без меня.Небо тянет под одеяло остаток дня.Тишины.
Чаща
И клубилась чаща – зеленый дым,ни один не выбрался молодым.Вот таким, как был, собирался в путь,похвалялся «пройду ее как-нибудь!»Ни один не вынес ее внутри —там укол сосновый, совиный крик,скрип ветвей в холодном ее ветру.Эту чащу и пламенем не сотрут.Я иду, держа ее на весу:никого не вспомню и не спасу.Потому что никто не просил спасать.Ветром вспороты кроны – и небесальются черною кровью, совсем густой,пахнет чьим-то смолистым, глухим «постой!»,но нельзя оборачиваться, нельзя —сгинут все, кто однажды был чащей взят.А в руках у меня – не огни, но свет.А в глазах у меня: посмотреть наверхи увидеть, как звездная каплет кровьиз разреза тяжелых шуршащих крон.Говори не со мной – я к словам привыктак, что мой обездвижен давно язык,так, что горло сипит, словно шепот чащ —вот как долго я имя твое молчал.На две стороны кроны – все мгла и мгла,словно черно-зеленые два крыла,словно птица косматая – не взлететь —зацепила, ложась, ветровую сеть.Говори не со мной – я листва и мох,я хотел обернуться, но я не смог.И ни глаз твоих света, ни света звезд…Только с чащей друг в друге мы – в полный рост.
Городской прибой
Ни черта это не стихи. Это нас с тобой разбивают часы,заглушает ночной прибой. Разделяют людские помехи ирассинхрон так, что каждый другого слышит наоборот. Это
