— Тогда пойдем ляжем, Вилли. Поговорим в постели.

— Нет, здесь, — сказал он. — Сейчас. Прошу тебя.

— Мне холодно. — Она придвинулась ближе и с игривым видом наклонилась к нему. — Я сяду к тебе на колени, а ты меня согреешь.

— Нет, — ответил он. — Мне нужно поговорить. Накинь что-нибудь, если тебе холодно. Пожалуйста.

Берта резко выпрямилась.

— Нет! — запальчиво воскликнула она. — Раз ты мне сказал «нет», так и я отвечу «нет»! Я устала. Поговорить мы можем и завтра. Я ложусь спать. — Но, встретив его взгляд, она на мгновение застыла: в глазах его вдруг появился яркий лихорадочный блеск, как у смертельно раненного человека. — Вилли, — изменившимся голосом сказала она. — В чем дело? Если что-то случилось, скажи мне, дорогой. Я буду тебя слушать, конечно, я буду слушать. Я просто была немножко взволнована, я думала, что ты приласкаешь меня, когда вернешься. Я просто обиделась.

Она умолкла.

— Берта, — страдальческим тоном произнес Вилли, — прошу тебя, накинь что-нибудь. Эта твоя красивая ночная рубашка — я не хочу ее видеть.

Берта, пораженная, заглянула ему в лицо, но он отвел глаза.

— Хорошо, Вилли, — пробормотала она. Молча она пошла в спальню, накинула на себя старенький халат и так же молча вернулась в кухню. — Хочешь, я зажгу лампу?

— Нет, — хрипло ответил он. — То, что я тебе скажу, должно быть сказано в темноте. Ты не захочешь видеть меня, а я не хочу видеть тебя.

Берта присела на край стола, руки ее начали трястись от волнения.

— Ты поссорился с Руди? — Это было первое, что пришло ей в голову.

— Нет, я не ссорился с Руди, — глухо ответил он. — Берта… Он глубоко вздохнул. — Берта… не знаю, как тебе сказать, моя дорогая, только выслушай меня.

— Я слушаю, Вилли. — «Неужели он пьян? — подумала она. — Да нет, непохоже». — Что случилось, Вилли? Скажи мне.

— Все оказалось сплошной мерзостью, вот что, — убито ответил он. — Ты и я, мы могли бы так славно жить вместе. Я часто думал, что мы будем жить на этой ферме, как… как на острове. Отдельно от всех. Но теперь этого не будет.

— Почему? — мягко спросила она. — Скажи мне, о чем ты думаешь? Не скрывай от меня. Я твоя жена, Вилли.

Он повернулся и посмотрел ей в лицо. Взгляд его смягчился от благодарности за ее любовь.

— Возьми мою руку, Берта. — Он протянул ей руку через стол. — Давай крепко держаться за руки, любимая. Не отнимай свою руку, что бы я ни сказал.

Берта обеими руками схватила его крепкую кисть.

— Нет, я тебя не отпущу, — прошептала она. — Что бы ты ни сказал, я не выпущу твою руку… пока ты любишь меня, Вилли.

— Да, я тебя люблю. Не знаю, что бы со мной было, если бы я тебя не полюбил, — со страстью сказал он и вздохнул. — Ну, хорошо, слушай. Сегодня у нас был праздник, — глухим голосом начал он. — Так приятно выпить шампанского, выкурить настоящую сигарету. А Руди привез тебе подарки — духи, ночные рубашки. Я скажу тебе, как Руди добыл все это, Берта. Руди мне все выложил. Он был пьян и хвастался, как иногда хвастается мужчина перед мужчиной. Должно быть, он сильно разозлился на Гедду. Я тоже мужчина, мне легко понять, что у него на душе. Его мучила ревность. Если девушка с кем-то путалась, то почему она отвергла его? Словом, желая показать мне, что он не ревнует, Руди рассказал мне одну историю. «Стану я унижаться перед какой-то Геддой», — заявил он и рассказал мне про французских женщин.

Пальцы Берты сжали его руку.

— Понятно, — с горечью перебила она. — Сыновья не рассказывают матерям такие вещи. И мужья женам — тоже. Но женщины не так уж глупы, мы знаем, какие бывают мужчины. Мужчины — всегда мужчины, тут уж ничего не поделаешь. Что ж, скажешь, ты никогда не ходил к проституткам до женитьбы?

— Да, я ходил к проституткам.

— Вот видишь. Почему же Руди должен быть другим? Он в армии, он на войне. Я стараюсь не думать о таких вещах, да и что толку.

— За несколько дней до отъезда домой Руди послали арестовать какую-то женщину. Руди пошел не один, их было человек десять. Женщина жила одна с четырнадцатилетним сыном. Они пришли рано утром, когда женщина и мальчик спали.

— Вилли, зачем ты мне это рассказываешь? — с ожесточением воскликнула Берта.

— Берта, если ты выпустишь мою руку до того, как я расскажу тебе все, я… я не знаю, что я сделаю…

Берта испугалась и сразу притихла, потом нехотя проворчала:

— Говори!

— Эта женщина была богата. Она жила на окраине маленького городка. У нее было имение с большой фермой и большим домом. Амбар у нее был полон зерна. Накануне за этим зерном приехали грузовики — у нее хотели отобрать все, — и она подожгла амбар. Поэтому Руди и другие пришли арестовать ее. — Вилли оперся лбом на ладонь свободной руки. В голосе его слышалась огромная усталость, — Они не стали дожидаться, пока им откроют, они выломали дверь. Женщина соскочила с кровати в ночной рубашке — в розовой, — сказал Вилли (Берта тихонько ахнула), — и встретила их наверху в коридоре. Мальчик был с нею. Тогда унтер-офицер, командовавший отрядом, объявил женщине, что она арестована. Она ничего не сказала, словно давно ждала этого. Она только попросила унтер-офицера дать ей несколько минут, чтобы переодеться. Он разрешил. Когда она ушла в спальню, унтер-офицер созвал своих людей. «Слушайте, ребята, — сказал он, — так рассказывал мне Руди, — эту женщину сегодня же утром расстреляют, мне это точно известно. Почему бы нам не доставить ей удовольствие перед смертью? Сами видите, она лакомый кусочек». И они вошли в спальню.

— Ох, перестань, перестань! — закричала Берта. На руку Вилли закапали горячие слезы. — Зачем ты это?

— Мальчик пытался остановить их. Тогда один из солдат подтащил его к кровати. Унтер-офицер все время повторял ему: «Смотри хорошенько, вот как аист приносит детей». Руди рассказывал это, покатываясь со смеху. Ему это казалось страшно смешным.

Берта молчала и горько плакала.

— И вот, прежде чем увести ее, солдаты стали рыться в ее шкафу. Капрал сказал им: «Не стесняйтесь, ребята. С какой стати оставлять эти вещи французам?» Вот каким образом немецкая мать получила красивый свитер, две ночные рубашки и флакон духов.