Вскоре после дядюшки к нам подсела моя старшая сестра. Она начала разговаривать с девушкой и со мной одновременно, желая нас познакомить. Мы отвечали ей, но разговор не клеился. Когда сестра устала или истощилась разговаривать на всякие житейские и прочие пустые темы, то предложила поговорить с каждым из нас поочереди. Она ушла с девушкой в мою комнату, и их не было минут десять. Потом они вернулись, и сестра увела с собой меня.

Когда мы оказались одни, она сказала, что всё решилось благополучно. Я хотел сказать, что не стоило ничего специально предпринимать, но она не стала меня слушать и посоветовала не терять времени. Что, хотя, мол, девушка, как бы,со всем согласна, но пока согласна лишь косвенно, и потому, чтобы не было никаких недопониманий, необходимо это согласие как-нибудь закрепить.

«Когда ты сядишь за стол», – продолжала сестра, – «То все сразу же притихнут. И тогда ты протянешь ей руку. И она должна будет взять твою руку. Вот и всё! Это так просто! Тебе только нужно первому протянуть ей руку».

Сестра говорила тихо, хотя мы и были одни в комнате. Она жестикулировала руками, прикасалась ко мне, то и дело зачем-то устремляла взгляд на окно, единственное в моей комнате, подмигивала и даже вовсе закрывала свои глаза на секунду или две и кивала головой на дверь.

Пока я передвигался вслед за сестрой от моей комнаты к своему месту за столом, прошла целая вечность, за время которой произошло что-то очень важное и почти сверъестественное. Но как я ни пытался потом вспомнить, что это такое было, ничего не получилось. Как будто я спал, проснулся, и в воспоминании остались не мысли, а только чувства от тех мыслей, которые были, когда мне снился сон. Наверное это так произошло из-за рюмки водки, что я выпил до этого.

Только я сел подле девушки, как подумал, что до сих пор не знаю её имени и что даже не догадался спросить у сестры, котоорая наверняка знала. В то же самое время сделалось тихо. Я взглянул на мою соседку. Она смотрела на меня. И как только наши глаза встретились, её зрачок метнулся в сторону. Это был страх. Я почувствовал будто нахожусь при каком-то чудовищном жертвоприношении. Но потом она улыбнулась. Я и забыл про страх. А все собравшиеся в ожидании молча замерли с улыбками на лицах.

И тогда я протянул руку...

Девушка не поняла моего жеста. Очевидно, всё то, что говорила ей моя сестра, вылетело в ту минуту из её головы. Или моя сестра совсем не уговарилась с ней об этом. А может быть девушка просто не поняла, чего от неё хотели.

А моя рука медленно изгибалась в локте, приближаясь к ней. Она же всё не подавала мне своей руки. Я стал зачем-то отводить руку в сторону, куда-то к её плечу. И вдруг она схватила мою руку и прижала её к своей груди. По моим пальцам пробежала судорога. Вспомнились слова моего дядьки. Безумная кровь бросилась мне в голову. Пальцы зашевелились, продолжая символическое движение жеста и попали под створку платья. Расстегнулась пуговица. Моя рука коснулась её тела и осталась так, прижатая сверху её ладонью.

Я поднял глаза и увидел родственников. Все они внимательно смотрели на мою руку. И я понял, что они переживают за меня своими чувствами то, что им хочется чувствовать. Моя мать съедает нас любопытными глазами. Дядюшка смотрит сладострастно, как на порнографическую картинку. Отец – будто бы просто констатирует факт: «Ты делаешь то, что делаешь». А сестра смотрит с гордостью, потому что именно благодаря ей мы имеем теперь возможность делать это, и что об этом она знала даже раньше нас самих, потому что уже сама испытала это, и что ни за что в жизни она не откажется от этого, и будет всем, кто не знает этого, говорить о том, как хорошо это...

И тут сестра стала гнать родственников и знакомых из комнаты. Она говрила, что теперь молодых нужно оставить наедине, чтобы им не мешать. Родственники зашумели, задвигали стульями и стали медленно протискиваться в дверь, оглядываясь, закрывая дверь и вновь открывая её, чтобы просунуть голову, будто они что-то забыли.

Наконец стало тихо. Мы посмотрели друг на друга и вздрогнули. Но она вздрогнула на мгновение раньше меня. Гипноз прекратился. Я резко выдернул руку, оторвав пуговичку от её платья. Пуговица запрыгала по паркету, и каждый её стук возвращал меня к безумной мысли. Девушка будто бы прочла её, почувствовала и – вскочила со своего стула. Я тоже поднялся, медленно приблизился и стал её целовать.

4.

В тот же день нас венчали. Из-за того, что в Православной Церкви был Великий Пост, нас венчали в Католической, где время поста отличалось. Я не помню,как мы оказались в церкви. По случаю венчания в неё внесли деревянные лавки, а может быть они там уже были. Приглашённые, те же родственники и знакомые, а ещё какие-то совсем незнакомые и чужие люди, расселись. Вошли и мы. Я еще не понимал, что между нами произошло нечто, связавшее нас странной необходимостью. Наверное и она ни о чём не догадывалась. Я держал её за руку и чувствовал, как она в страхе сжимает мою. Она боялась предстоящего обряда.

Нам обоим не хотелось жениться. Нам было достаточно видеть и знать друг друга. Мы женились, и за этим выступало что-то большое, страшное, необратимое и делающее несчастным.

В церкви нам досталось место за колонной, и мы не видели ни алтаря, ни священника. Только мы сели, как все поднялись с лавок. Мы же продолжали сидеть, не зная, как лучше. Вокруг послышался говор, и кто-то сзади тряхнул меня за плечо. Тогда я и моя невеста поднялись. Но как только мы сделали это, все сели. Тогда и мы снова опустились на лавку.