– Это нравится нашей маме, - усмехнулся волшебник, такой привычной для него усмешкой. – Я тоже вас люблю, - он состроил дочери рожицу, вдохнув запах ее волос, пахнущих медом, показал хихикнувшей Мэлли язык и скрылся за дверью. Он не был склонен дурачиться и шутить, но с семьей как-то преображался, приобретая определенную человечность.

Анжелика штопала его рубашку, вручную, сосредоточенно продевая нитку в иголку. Мужчина, стоя в дверях гостиной, невольно в тысячный раз залюбовался на миг ее профилем. Рыжий локон спускался по ее бледной щеке, длинный, чуть вьющийся, яркий как солнечный свет. Отведя глаза от пряди ее волос, он встретился взглядом с серыми глазами в обрамлении длинных ресниц, внимательными, серьезными, настороженными. Очень проницательными.

Если бы не он, она стала бы прекрасным аврором, быть может. Но за побег в забвение, вдвоем, она заплатила своей мечтой, а отчасти и отношением к ней немалого количества людей. Он за право жить расплачивался почти три десятка лет. За полученное однажды как награда право остаться с ней, вопреки всему.

– Ты точно уверена насчет Хога? – без предисловий спрашивает мужчина, в чей голос вернулась привычная для него сталь. Женщина откладывает вещи, с серьезным выражением лица кивая.

– Уверена. Я разговаривала с Кэтрин и Северусом, они обещают присмотреть за Мэлли. Да и с их Джеймсом малышка весьма дружна. Хотя можно поменять ей фамилию, если ты боишься, - она поднялась ему навстречу и две сильные руки обхватили ее талию, а глаза встретились с серыми глазами любимого мужа. – Будет Мэлани Блаттон, и все.

– Нет, - в его голосе неожиданно звучат резковатые нотки. – Оставим как есть. Те, кому надо, знают и о хороших моих поступках, - он замолчал, прикасаясь губами к ее знакомым, сладковатым губам, вкус которых впервые ощутил едва ли не случайно, и сам не представляя, чем однажды обернется их странный, необъяснимый союз. – Давай спать, день был сложный, - усмехнулся он, оторвавшись от ее губ. Усмешка на губах была для него привычна, и все же… Она умела видеть то, что стояло за этой усмешкой. Научилась видеть в нем не внешний, жестокий и беспринципный, образ, а внутренний – человека с непростым характером и проблемами прошлого. Она сумела вернуть ему человечность…

Вскоре они действительно легли спать, под теплым, уютным большим одеялом, под звуки крапавшего за окном дождя, под тиканье часов внизу, в гостиной, под сопение из детской, где спали их малыши… Вдвоем, на краю света, как им когда-то хотелось. Начав с чистого листа…

***

Он был освобожден через пять лет после суда, у него было право просить об амнистии и он просил. Кэтрин, на правах валькирии его родной страны, защищала его на суде и потом, на пересмотре дела… И вот, в начале осени, Антонин Долохов, лишенный палочки волшебник, вышел на свободу.

– Куда вас сопроводить? – равнодушно осведомился высоченный аврор с темно-каштановыми волосами. Личных вещей у Долохова – одежда, заменившая тюремную робу, и колдография.

Единственное, что он просил ему оставить, единственное ценное для него, что у него было. Мужчина посмотрел на изображенную там молодую девушку-гота, в университетской мантии, и слабо усмехнулся. Ему не к кому больше идти, она единственное, что у него осталось теперь. Она и их маленькая дочка.

– К моему дому. Англия, восточное побережье, деревушка под названием Сэлмон. Двухэтажный дом на окраине.

– Вас кто-то ждет? – это был вопрос не из любопытства, аврор хотел узнать, кому перепоручит освобожденного преступника.

– Я надеюсь, что ждут, - он даже не произнес, почти выдохнул это. Он получал от нее письма, хотя ему разрешено было писать редко. Он отвечал на каждое письмо, раз в пару-тройку месяцев, иногда мысленно, иногда выпросив авроров дать послать ей пару слов весточки. Он мог лишь надеяться, что она там, дома. Потому что того, что его отпустят все-таки, до последнего не знал и сам. Осуждение на семь лет, с правом на досрочное освобождение… Постаралась та, от кого он этого меньше всего ждал. Кэтрин. Когда-то враг, а кто теперь, он не знал… Он уже ничего не знал…

– Кто?

– Жена. И дочь… - произнеся это, он невольно улыбнулся суровому равнодушному мужчине с палочкой в руках. – У меня есть дочь…

***

Они были дома, сидели на теплых одеялах на ступеньках широкого крыльца, денек был летним, теплым и погожим, и играли в куклы. Равнодушный мракоборец трансгрессировал вполне удачно, вместе с Антонином, и мужчинам предстала ограда вокруг домика, невысокая живая изгородь, ухоженная и милая. Первым, что увидел мужчина, была молодая женщина, с огненно-рыжими волосами, в черном спортивном костюме, сидевшая на теплом пледе, сложенном в несколько слоев. А рядом с ней…

Она была удивительно похожа на Анжелику, те же губы, нос, уши, такие же длинные чуть вьющиеся волосы, правда, черные,6 скулы. В джинсах и футболке, с куклой в руке, играя с кукольным домиком… Его долгожданная, подаренная жизнью дочурка.

– Миссис Долохова? – пробасил над ухом Антонина аврор, о котором мужчина чуть не забыл. Анжелика вздрогнула и посмотрела по направлению голоса, Мэлани подняла аккуратную головку с косичками. И бывший Пожиратель непроизвольно отступил на шаг. Его глаза. Та же форма, цвет, та же странная для малышки проницательность и блеск. Она была точной копией Лики, кроме глаз. Сердце кольнуло и часто-часто забилось, кровь прилила к вискам. Его дочь… Его единственная дочь…