Единственный резон нахальства - погружение во время глубиной аккурат с поколение. Причем поколение это уникально. Вряди ли большинство из его представителей задумывается, как ему, всем нам повезло. Умудриться пожить в двухвеках и даже тясячелетиях, в разных социально-экономических укладах. Но самое главное - без большой войны. Таких счастливчиков в истории страны и даже- континента - немного. А мы и этого не рефлексируем, подобно тому, как не замечаем дыхания или работы сердца. Полетать, попарить над этим пространством даже махонькой птичкой - это уже кое-что. Вот и хочу попробовать.

А потому штрихи из собственной биографии будут лишь по остаточному принципу - исключительно как некая связующая нить для словесной конструкции. Не будет по этой части и никакой последовательности и порядка. Ибо все личное имеет значение лишь как отдельные звуки, иллюстрации. Эренбургские "люди, годы, жизь", то есть время в красках и ощущениях, это главное и единственное, что имеет смыл и оправдание в этом тексте. А не наоборот. Такую "скромную" задачу ставлю перед собой. Ну, а что уж выйдет - не мне судить.

ЖИЗНЬ В ЧЕТЫРЕХ ИЗМЕРЕНИЯХ

Cолнечный круг

Начну с того, что моему поколению уникально и бесценно повезло. Жизнь без войны! Солнечный круг, как пелось в популярной и, в общем-то, искренней песенке.

И это на фоне того, что нашим отцам и дедам выпали три крупнейших войны, не считая четвертой - самой длительной и кровавой - государства со своим народом. Открутите временную стрелку до прадедов (19 век) - там Наполеоновская, Крымская, Турецкая, опуститесь в 18 век - там вообще сплошные побоища...

Речь идет, конечно, о больших войнах, втягивающих так или иначе в себя все население. Конечно, коммунистический режим, будучи по природе своей агрессивным, непрерывно где-то встревал: то в Корее, то на Кубе, то в Анголе, то в Никарагуа, то в Афгане...А в "новые времена" начались кровопускания в ходе развала империи, которых вообще не счесть. Но их отличие в том, что даже, будучи довольно кровавыми (Чечня, Малороссия), они проходили для абсолютного большинства граждан лишь рефреном - отдаленными звуками, всплесками, вспышками, не нарушая обычного течения жизни. Это тот случай, когда одних убивают, в то время как 99 процентов других сытно едят, пьют, веселятся, делают карьеру. И лишь по газетным сводкам и телекартинкам под пивко вспоминают, что где-то далеко свистят пули и рвутся снаряды.

Когда война присутствует в жизни в столь слабых дозах, она замыливается в сознании и воспринимается как горький, но естественный компонент. Своего рода острая приправа вроде перчика или горчицы.Другое дело, что при всем своем

официозном миролюбии ( "Хотят ли русские войны..."), в обществе-лагере боевые темы - бдительность, поход, подвиг - культивировались и пестовались. Только при этом война изображалась привлекательной и даже - нестрашной. Под мотивом "готовности" ("Если в край наш спокойный хлынут новые войны..") эстетизировался патриотизм в образе крепкого, отважного и веселого мужчины, что вполне соответствовало искомому мальчишескому идеалу. А сама война представлялась не столько ужасным и жестоким занятием, сколько приключением, высокими человеческими отношениями - в общем, этаким "мужским" видом спорта типа бокса или марафона с препятствиями.

В детстве я увекался рисованием и даже пытался этому обучиться в изостудии Дома пионеров. При этом любимой тематикой творческих дерзаний были военно-патриотические сцены, особенно - героическая смерть "наших". Скажем, идущие на расстрел Зоя Космодемьянская или Олег Кошевой. Последнего я особенно полюбил благодаря книжке, которую кто-то подарил к дню рождения. Это была "Повесть о сыне", написанная матерью героя-краснодонца. В ней была его фотография: кудрявый, волоокий, интеллигентный такой юноша с мягкой улыбкой. Разумеется, я до дыр изучил и фадеевскую "Молодую гвардию", несколько раз смотрел знаменитый фильм, но другие подпольщики особых эмоций не вызывали. А вот Олег Кошевой - он стал одним из романтических кумиров, образ которого возникал каждый раз, когда по радио звучала популярная тогда песня об Орленке: "Лети на станицу, любимой расскажешь, как сына вели на расстрел".

Хождение на расстрел всегда изображалось возвышенно и красиво. Связанные руки. Гордо поднятая голова. Горящие черные глаза и непременно черная же, цыганская7

копна, раздуваемая ветром. И дьявольская улыбка, от которой каменеют от страха проклятые фрицы. Ну и, конечно же, поразительной раскраски рассветное или закатное небо.

Конечно, в советском искусстве хватало и драматизма, и правды о войне, как о страшной патологии рода человеческого. Но в общем пропагандистском хоре она тонула в возвышенных мажорах, звенящей пафосности и эстетизации революционных побоищ. Причем на всех социальных орбитах. От официоза : "Дан приказ- ему на запад, ей в другую сторону...До окуджавских "комиссаров в пыльных шлемах".

Пахнущие порохом темы были постоянным лейтмотивом звукового фона. Включаешь радио - а там концерт песен о гражданской войне. "Помнят псы -атаманы, помнят польские паны, конноармейские наши штыки...". Война давно уже отгрохотала, а военные песни были традиционными участницами застолий. Собрались друзья или родственники, попили -поели, и непременно запеваются хором " Катюша", "На околице девушка провожала бойца...", "Вьется в тесной печурке огонь" и т.п. Да так задушевно, так проникновенно...