— Это тяжело для меня, но я поступил правильно, и если бы мне пришлось опять встать перед выбором, я поступил бы точно также снова и снова.

Она кивнула и сжала его руку с нежностью, не сказав больше ни слова, слова были не нужны, они прекрасно могли понимать друг друга, общаясь через прикосновения.

— Мы на месте, мэм, — произнес водитель, как только машина подъехала к зданию Капитолия.

Питер сидел на переднем сиденье, поэтому вышел первым, подойдя к задней двери, открывая. Камаль вышел, ожидая, когда выйдет Джессика. Питер отошел на несколько шагов, давая Камалю пространство, другой агент личной охраны из машины позади направился к ним, Джессика выскользнула из машины, защищая свои глаза от солнца.

И тогда весь ад вырвался наружу.

— Стрелок! — прокричал агент на ступеньках Капитолия. Отточенные армейские рефлексы Камаля ту же взяли вверх, как и в саду Белого дома. Он находился в двух шагах от Джессики и голубем спикировал на нее, Питер пытался со своего места тоже дотянуться до нее. Камаль развернул ее спиной к себе, рукой прикрыв ей голову, и рванул на тротуар, Питер был с другой стороны.

Но когда среди криков агентов секретной службы раздался крик Джессики, Камаль почувствовал, как что-то разорвалось раздирающей болью у него в спине. Левая рука резко дернулась, и он не смог вздохнуть. Они упали на тротуар, Джессика была под ним, он почувствовал, что она изо всех сил пытается выбраться из-под него. Питер стоял над ними, говоря: «Держись! Остановитесь, госпожа Президент!»

Камаль попытался сказать Питеру, что что-то не так, но слова превратились в ужасное бульканье, и в этот момент он понял, что ранение очень плохое. Потом повсюду послышались голоса, бег ног, звук сирен, и его стали переворачивать на спину, и по телу резанула острая боль, а потом все побелело перед глазами.

— Госпожа Президент! — закричал Питер. — Вы ранены?

— Нет, — дрожащим голосом ответила Джессика, Камаль попытался утешить ее, но его руки налились свинцом, отказываясь повиноваться затуманенному разуму.

— На президенте кровь, — закричал кто-то.

— Мэм, мы должны осмотреть, не ранены…

А потом закричала Джессика:

— Камаль! Боже мой, Камаль.

Она обхватила его лицо своим нежными руками, и сквозь булавочный просвет, Камаль увидел ее заплаканное лицо.

— Черт! Господин Масри ранен! — крикнул Питер. — Мэм, — мягко произнес Питер, стоя с Джессикой над Камалем. — Вам нужно вернуться в машину. Я позабочусь о нем, обещаю.

— Боже мой, Камаль, — зарыдала она.

— Мэм, — зашипел Питер. — Вы должны позволить мне все сделать.

Джессика кивнула, но слезы текли по ее лицу. Камаль снова попытался сказать ей, что все хорошо, но когда открыл рот показалась только медно-красная струйка жидкости, и Джессика зарыдала еще сильнее. Потом булавочный просвет померк, и серое превратилось в густую темноту. 

Джессика сидела в больнице уже семь часов. Камаля вывезли из операционной тридцать минут назад, но ей не дали с ним увидеться, отчего она готова была вот-вот потерять рассудок. Личная охрана президента, когда привезли его, настояла, чтобы операция и послеоперационное лечение происходили в другом, пустующем крыле больницы Уолтера Рида. Она сидела в пустой комнате, ее сотрудники быстро приходили и уходили в течение нескольких часов, спрашивая по поводу официального заявления и сообщая новости о снайпере, которого поймали после покушения через несколько минут. И теперь Камаля вывезли из операционной, и честно говоря, если ей не дадут увидеть его в ближайшие пять минут, она собиралась воспользоваться своим статусом, заставив секретную службу решить эту проблему.

Дверь открылась, и Джессика вскочила на ноги, ее сердце стучало как ненормальное.

— Госпожа Президент? — вошел доктор, протягивая ей руку.

— Да. — Она пожала ему руку. — У вас есть новости?

— Да. Если вы пройдете со мной, я все вам сообщу по дороге, вы сможете увидеть мистера Масри.

— Большое спасибо, — ответила она, схватив свой пиджак со стула и последовав за доктором.

— Пуля вошла в спину мистера Масри, в дюйме слева от позвоночника, застряв в левом легком, от его сердца в нескольких дюймах.

Джессика проглотила желчь, которая подобралась к горлу.

— А если бы она задела сердце?

Доктор с грустью посмотрел на нее.

— Мы бы не говорили сейчас здесь. Вы увидели бы его в морге.

Она кивнула, поймав свой вдох в горле.

— Мы залатали легкое, плечо и спина заживут. Но мы не можем сказать, как пойдет восстановление. Он потерял огромное количество крови, и я буду говорить с вами откровенно, на операционном столе нам пришлось воспользоваться разрядом дефибриллятора, чтобы запустить его сердце. Его сердце испытывает огромные перегрузки.

Джессика остановилась перед дверью в палату Камаля, скрестив руки, дрожь колотила ее с головы до ног.

— Я надеюсь, что в ближайшие сорок восемь часов он придет в сознание, но если он не…

— Да, доктор. Если не…?

— Тогда он никогда не очнется. Мне очень жаль. Я не хочу давать вам ложную надежду. Его состояние критическое.

— Я понимаю, — ответила она, хотя совсем не понимала, как такое возможно, как совершенно здоровый человек в расцвете сил, стоящий рядом с ней несколько часов назад, сейчас вдруг может оказаться на пороге смерти. Шесть лет назад она тоже этого не понимала, когда пришла в морг в этой же самой больнице, чтобы опознать труп Джона, и теперь она тоже этого не понимала.