– Спасибо. Было бы неплохо… А то мне еще здесь дней семь сидеть… Лариса, а у тебя какое-то срочное дело к Виктору, или ты просто так зашла? – увидев, как она зарделась, я добавила такта – ну, как к коллеге…

Лариса, судя по всему – оценила мою попытку и ухватилась за эту идею:

– Да, у меня сегодня выходной, и я знаю, что у Виктора тоже – вот, зашла узнать, может – ему что-нибудь нужно, хоть обед сварить… Мы с ним… дружим…

– А-а-а. Ну тогда понятно. А он вообще, как для холостяка – довольно аккуратен. Дом чистый…

– Ну да, он же врач… Он такое свое скрупулезное отношение переносит на всю свою жизнь… – в голосе Ларисы мне почудилась горечь.

– Он замечательный человек. Меня вот приютил, да еще и пса моего… А как он меня в больнице морально поддержал – без него меня бы уже не было – это я говорю без преувеличений. Так что повезло тебе… с другом.

Лариса опять засмущалась:

– Да, он замечательный… Но мы с ним действительно только друзья. Его любовь – работа… Он ведь и врач тоже замечательный… Иногда и ночует в больнице.

Мне стало жалко эту влюбленную девушку – она, судя по всему – его действительно любит, а вот Виктор со своей больницей – этого, похоже, и не замечает… Такие вот они – энтузиасты своего дела… Виктор – весь в больных, в их бедах, ну, иногда – и в загадочных исследованиях… И на личную жизнь времени не хватает… А Лариса, может быть – семью с ним сложить хочет…

Тут мы услышали скрип калитки – во двор с двумя большими пакетами в руках заходил Виктор. Мы поспешили ему навстречу. Увидев Ларису, он невпопад поздоровался, смутился, стрельнул на меня глазами…

Лариса перехватила пакеты и побежала в дом. Я решила не упустить эту возможность и сказать Виктору пару очень важных слов.

– Доброе утро, Виктор! Лариса недавно пришла. Все хорошо, мы с ней попили кофе… Я ей уже все объяснила…

– Доброе утро, Таня. Все – это что именно?

– Что я живу здесь потому, что ты помогаешь мне в одном важном деле.

– Спасибо. Теперь мне не придется искать слова, чтобы самому объяснить ей это. А о своем важном деле ты не рассказала?

– Нет. Если захочешь – сам расскажешь столько, сколько посчитаешь нужным… И знаешь еще что? – я приблизилась к его уху и прошептала – Она ведь тебя любит!

Виктор покраснел, казалось – хотел улыбнуться, но передумал. Потом бросил на меня радостный взгляд и прошел в дом. Я последовала за ним. Взволнованный Виктор стоял и смотрел на Ларису, которая выкладывала купленные продукты на стол.

– Дамы! Я предлагаю не упускать уходящее тепло и расположиться на улице! Лариса, дорогая – подожди минутку, не выкладывай сюда – я вынесу стол на улицу.

Виктор схватил стол поперек и один понес его – видно, решил дать выход распирающей его энергии. Лариса удивленно смотрела на меня и на него. Когда он вышел, прошептала:

– Странно, я впервые слышу, чтобы он так разговаривал – так воодушевленно и еще и дорогой меня назвал… Что ты ему там сказала?

– Ничего… – я состроила невинное лицо – давай, я помогу разобрать продукты.

Виктор купил для Домки большую пачку корма, пачку овсянки и говяжьи субпродукты. И еще рыбные консервы. То-то Домка будет доволен! Я пошла насыпать ему корма.

Виктор стоял и блаженно жмурился, глядя на солнце.

– Спасибо тебе, Виктор, и за продукты спасибо. Я отдам тебе карту – там еще есть немного денег.

– Да ладно – у меня хватает денег. Это тебе спасибо.

– За что? – не поняла я – А карту отдам обязательно, и не спорь – с беременными, да еще и хромыми – нельзя спорить!

Виктор снова отвернулся к солнцу – видно, спорить он сейчас и не хотел.

День прошел замечательно – мы грелись на осеннем солнышке, ели, рассказывали друг другу разные смешные истории. Виктор и Лариса вели себя как влюбленные подростки, и мне со стороны было очень забавно за ними наблюдать.

Все это время я пыталась вычесать Домку – медленно и методично разрезала колтуны и чесала, чесала… Это было тем трудней, что я не могла сейчас сидеть по-человечески, а только с откляченной в сторону правой ногой – она ведь почти вся была в гипсе… А о сидении на корточках или на коленях, как обычно – не было и речи…

Ко мне подошел Виктор и, присев перед смиренно терпящим вычесывание псом, чуть развернул его морду и принялся тщательно рассматривать почти заросшие за полтора месяца разрывы на брылях, о которых я ему рассказывала. Потом с усмешкой пробормотал: