Вся бригада в вагончике. Все сидят за столом. У кого в руках металлическая кружка, у кого стеклянная банка. На столе хлеб, колбаса, лук, консервы.

Загвозкин держит бутылку водки и обращается к Панкратову:

– Будешь?

– Немного можно, - отвечает Панкратов.

Загвозкин подставляет Панкратову гранёный стакан и заполняет его почти наполовину.

– Единственный стакан у нас, так сказать, для торжественных случаев. Сегодня для победителя, - объясняет Загвозкин и спрашивает.
– У всех налито? Тогда давайте за Панкратова Александра, не знаю как тебя по батюшке?

– Николаевича, - заканчивает предложение бригадира Панкратов.
– Отца, как тебя звали.

– А почему звали?

– Умер давно.

– Болел, что ли?

– Да, вроде того, - уклончиво отвечает Панкратов.

– Ну, ладно. Не хочешь говорить, не надо. Короче, за Панкрата!
– снова предлагает Загвозкин и снова спрашивает.
– Так что ли тебя называют, я слышал?

– Так, - отвечает Панкратов.
– Но дело не в этом. Никола наверняка не старался или наврал, что у него всего столько дырок. Выпейте лучше просто за меня.

– А как я мог соврать, - возражает Загвозкин.
– Я ведь раньше тебя свой результат объявил.

– Говорю, борзый нашёлся, - перебивает бригадира Дух.
– Просто так за него пить предлагает. А с фига ли?

– А у меня сегодня день рождения.

– Ну, ты даёшь!
– удивляется Загвозкин.
– Подарок, значит, себе сделал. Ладно, тогда вначале пьём за твои шестнадцать лет, если я правильно подсчитал, а потом уже за твою победу. Работяга из тебя классный получится.

Глава 2.

Начало шестидесятых

Панкратову лет двенадцать. Живёт он с матерью в двухэтажном доме довоенной постройки, недалеко от центра города, но, несмотря на расположение, всё равно вблизи какого-то завода с постоянно дымящими трубами. Квартира Панкратовых - две небольшие комнаты и тесная кухонька на первом этаже. В одной из комнат на стене висит семиструнная гитара.

Панкратов держит голубей. У него своя небольшая голубятня на крыше сарая, которую он соорудил сам, как смог, год назад, поддавшись очень распространённому тогда увлечению. Сараев много, они стоят сразу за домом, во дворе, огороженном тополями.

Разгар лета. Панкратов на крыше сарая, к которому приставлена длинная деревянная лестница, возле голубятни, загоревший, в одной майке и потёртых тренировочных штанах, на ногах сандалии-плетёнки, на голове простенькая тюбетейка без узоров, берёт в руки одного чёрного птенца из гнезда в голубятне и, называя его Цыганком, садит себе на плечо. Нажевав зерна, подкармливает голубёнка прямо изо рта. Птенец жадно и смело толкает клюв в рот Панкратову за очередной порцией.

Тёплый осенний день. Панкратов в школьной форме залазит по лестнице на крышу сарая, шугает всю стаю голубей и наблюдает за их полётом. Через какое-то время вся стая дружно опускаются на захват голубятни. Но один большой чёрный голубь, благодаря широким крыльям и хвосту кажущийся в полёте явно крупнее других птиц, отделяется от стаи, подлетает к Панкратову и, как бы здороваясь с ним, садится ему на плечо - это Цыганок. Многие соседи по дому знали об этом голубе и часто с умилением наблюдали за таким поведением юного хозяина голубятни и его пернатого друга. Знали они также, что мать Цыганка поймал ястреб, и что мальчишка сам терпеливо выкормил птенца, узнав от кого-то, как надо кормить голубят, если погибли взрослые птицы.

Демонстрация в центре города в честь праздника Великого Октября. Колонны школьных коллективов направляются к высокой монументальной трибуне с памятником Ленину напротив здания Горсовета. В одной из колонн идут Панкратов и Таня. Таня - красивая худенькая девочка с вьющимися русыми волосами, выпадающими из-под плотной вязаной шапочки. На улице холодно, одеты все уже почти по-зимнему. Перед самой трибуной Панкратов, расстегнув тёплую куртку, достаёт Цыганка и бережно передаёт его Тане, правильно вкладывая лапки голубя в Танины руки, между пальцев.

– Держи пока, а когда крикнут ура, бросай его вверх, - говорит он Тане.

С трибуны громко раздаётся "Да здравствуют пионеры и школьники! Ура, товарищи!". И Таня под общее ликование одноклассников выпускает Цыганка из рук. Голубь, хлопая крыльями, устремляется в небо над людским потоком.

– А он точно домой вернётся?
– спрашивает Таня.

– Конечно, - уверенно отвечает Панкратов.
– Я его уже и дальше бросал.

– А когда он прилетит?

– Через полчаса, может, раньше. А был бы почтовый, минут за десять долетел.