— Кто-то тебя трогал? Лучше скажи мне сейчас!

— Да нет. Пап, нет, я только из школы, — фыркнула дочь и отступила от меня.

Я с облегчением выдохнул, но тут же напрягся.

Как из школы?

Пару дней назад я отдал Изабель в одну привилегированную школу. До этого она не училась нормально, но я решил, что пора ей получить хорошее образование. Оплатил все услуги, так же предложил ей записаться на какие-нибудь кружки, но она отказалась.

— Изабель, что-то случилось? — начал я вглядываться ей в глаза. От вида крупного синяка на её лице мне становилось тошно. Гематома отдавала синим и фиолетовым.

— В общем, пап…

Я начал гадать.

— Ты ввязалась в драку? Ты затеяла драку? Ты оборонялась? Боже, да ты ведь там два дня пробыла всего лишь!

— Они просто наглые сучки! Думали, что будут так продолжать издеваться надо мной, а я им это прощу. В общем, дала я главной крашеной стерве в глаз, чтобы не смела рот открывать.

— Тогда почему синяк у тебя?

— Ну, это была мне месть. Пришёл её парень, из девятого класса — качок без мозгов, но с огромным самолюбием. Они вдвоём зажали меня в туалете — и вот, — указала она на синяк, пожав плечами. — Они что-то хотели сделать, но я вцепилась ногтями в лицо блонде. Парень не успел опомниться, как я дала ему в челюсть кулаком, — скромно поведала Изабель, а затем продемонстрировала мне свой кулак — бедные костяшки пальцев все в крови.

— Изабель… — прошептал я, не зная, как реагировать на всё это. Ругать за то, что она такая драчунья, побежать за аптечкой или пойти закатывать в школе скандал.

— У меня не было выбора. Если бы я их в туалете не отхреначила, то только представь, что бы они могли там со мной сделать. И, как ты понял, — подняла Изабель глаза к потолку, — я… приложила блонду, имя которой не помню, носом. К умывальнику.

Я сел обратно на свой стул.

— Я разбила ей нос.

Я дотронулся до своего лица.

— Пап, я же говорила, что это была плохая идея! — вскрикнула она. — В школе я изгой!

Дочка зарыдала.

Мне захотелось прижать её к себе и успокоить.

В школе я не был изгоем. Драки почти никогда сам не затевал, но в многих участвовал, когда было задето моё самолюбие. Точно не был пацифистом. Я часто возвращался домой в синяках и мои руки болели от ударов, а отец лишь сокрушался надо мной и обещал лишить карманных денег.

Но я-то мальчишкой был. А Изабель девочка. Хрупкая, беззащитная, милая девочка.

Обычно в таких ситуациях в комнату входила Ленка и продолжала добивать меня, сообщая, что звонил директор и меня обвиняют во всех смертных грехах.

И вот, как в лучших традициях дома Сальваторе, в столовую вошла Ленка и увидела Изабель.

Она ахнула и поспешно подошла к нам.

— Что случилось?

— Неси аптечку, — только и произнёс я, не в силах смотреть на Изабель.

— Пап, прости меня, — виноватым голосом промямлила дочка. — Я…

Она напоминает мне дикого котёнка, который всё время находился в изоляции от людей, жил где-то глубоко в лесах, а теперь я взял этого котёнка домой, и он просто не привык быть среди людей.

В принципе, это близко к истине, ведь Изабель долгое время была среди отбросов общества, которые дали ей соответствующие привычки и воспитание. Поэтому она накидывается на других с кулаками, даже не подозревая, что это очень и очень плохо.

— Мне ещё не звонили, — только и произнёс я, нащупав свой смартфон в кармане.

— Там… пап, устроили скандал. Мама девочки пришла в школу, меня тоже вызывали. Тебе звонили, но у тебя был выключен телефон, я напомнила, что ты долго работаешь, и они сказали, что позже перезвонят.

Я сидел, замерев на своём месте.

— Я ведь даже ещё не твой опекун, — тяжело выдохнул я. — Я ещё не успел всё оформить… Изабель, — только и произнёс я, а затем встал со своего места и отправился заряжать смартфон.

— Пап, прости меня! — выкрикнула она мне. — Пожалуйста! Я не хотела!

— Если ты не выбьешь из себя улицу, то… — начал я фразу, но не окончил, увидев её лицо всё в слезах.

— Не бросай меня! — в отчаянии выкрикнула дочь.