«История об австрийском терпении». Подписи под отдельными сценами: «Конфликт. Оскорбление. Ультиматум. Неожиданное примирение» (карикатура в сатирическом журнале «Кикерики», 1 декабря 1912 года)

Поляков тоже вряд ли бы устроило привилегированное положение южных славян. Для себя они тоже потребовали бы аналогичного статуса. Итальянцы не преминули бы воспользоваться случаем и присоединиться к Италии. И так далее. В очередной раз стало очевидно, что любое, даже малейшее изменение в составе Дунайской монархии угрожает существованию этого сложного организма. Введение триединства неизбежно привело бы к распаду империи на отдельные национальные государства и тем самым — к краху.

С другой стороны, общественная дискуссия о проекте создания триединого государства, который однозначно было направлено против Сербии, разжигала ненависть сербов к Габсбургской монархии в целом и к наследнику престола в особенности.

В «Моей борьбе» Гитлер повторяет господствовавшее на тот период мнение: Австрия напоминала тогда старое мозаичное полотно, где клей, скреплявший отдельные камешки, высох и раскрошился. Эта поделка умело притворяется единым целым, пока её не трогают, но она разлетится на тысячу кусочков от любого толчка [1480] .

После Боснийского кризиса 1908 года в Вене ходили слухи о необходимости превентивной войны, и прежде всего, с Сербией. Франц Конрад фон Хётцендорф, начальник императорского и королевского Генерального штаба, активно разрабатывал план такой войны. У него появлялось всё больше сторонников, в том числе и вне армии. Главный аргумент Хётцендорфа — стремительное наращивание вооружений в России. Он полагал, что нанесением внезапного удара можно избежать опасности «большой» войны, то есть обойтись войной «быстрой». А сторонники превентивного удара надеялись таким образом хотя бы на время стабилизировать ситуацию внутри страны, смягчить межнациональные конфликты.

Армия, по крайней мере её немецкоязычная часть, поддерживала Хётцендорфа. Наращивание вооружений щедро финансировалось и шло быстрыми темпами. В Вене повсеместно звучал призыв: «Сербия должна умереть!» Венская пресса неустанно подстрекала население к войне против сербов.

В 1909 году одна популярная армейская газета разместила на первой полосе статью под заголовком «Канун войны»: «Время пришло. Война неизбежна. Никогда ещё мы не вели столь справедливой войны. Никогда ещё мы не были столь уверены в победе. Нас вынуждают воевать: вынуждает Россия, вынуждает Италия, вынуждают Сербия и Черногория, вынуждает Турция». И далее: «С радостью вступит наша армия в борьбу… Мы отправляемся на бой, зная, что от нас зависит будущее империи… Наша кровь кипит, нас не удержать. Призови нас к оружию, император!» [1481] Но старый император медлил. В 1909 году ему ещё удалось сохранить мир.

Хётцендорф считал, что Австро-Венгрия окружена врагами. Сначала в 1907 году, затем ещё раз в 1909-м, а особенно часто — во время Итало-турецкой войны он выступал за нанесение превентивного удара по нелюбимому союзнику — Италии. Внутри Дунайской монархии национальная рознь между итальянцами и немцами только усиливалась: в связи с юбилейными торжествами, во время беспорядков в Венском университете, при постоянных столкновениях в Триесте.

Венцы совершенно не доверяли «итальяшкам» и сомневались в верности Италии союзническим обязательствам. Считали, что Рим только и ждёт, чтобы после развала империи прибрать к рукам Триест, Трентино и Южный Тироль. Тройственный союз представлялся альянсом весьма ненадёжным и скорее осложняющим ситуацию. Это мнение разделял и Гитлер, в «Моей борьбе» он писал: Каждому, кто не страдал дипломатической слепотой, было совершенно непонятно, как можно хоть на минуту представить себе подобное чудо, поверить в то, что Италия и Австрия будут сражаться вместе. В Австрии тоже придерживались этой точки зрения [1482] .

Если Италию нельзя рассматривать в качестве надёжного союзника, то следует воспользоваться моментом и избавиться от этого опасного врага, — так считал Хётцендорф, начальник императорского и королевского Генерального штаба.

Надпись: «Сербия должна умереть!»

Старый император категорически возражал против любой превентивной войны. Предательское нападение на союзника, которому он неоднократно клялся в верности, не соответствовало представлениям Франца Иосифа о чести и праве. В 1911 году после крупной ссоры он отстранил Хётцендорфа от должности, но в 1912 году, по желанию наследника престола эрцгерцога Франца Фердинанда, тот снова стал начальником Генштаба, оставшись при своём мнении по поводу Сербии, Италии и превентивной войны.

Гитлер-политик, заинтересованный в хороших отношениях с Италией, отлично знал историю сложных взаимоотношений Австро-Венгрии и Италии. Он вполне понимал нелюбовь итальянцев к империи Габсбургов: Италия взорвалась бы, если б правительство решилось отправить на поле битвы к ненавистным Габсбургам хоть одного итальянца в качестве союзника… То, как Габсбурги веками попирали свободу и независимость итальянцев, забыть невозможно, даже если очень захочешь. Но этого никто и не хотел — ни народ, ни правительство. У Италии было два варианта — или союзнический договор, или война. Выбрав первый, можно было спокойно готовиться ко второму [1483] . Итак, Гитлер, как и Хётцендорф, полагал, что Италия только и ждёт подходящей минуты, чтобы нарушить союзнические соглашения и начать войну против Австро-Венгрии.

Личные письма и дневники той эпохи свидетельствуют, что все слои населения готовились к войне и всё больше её одобряли. Даже Мария Валерия, 40-летняя дочь императора, записала в дневнике: «Слухи о войне не прекращаются… Но ведь вполне можно предположить, что такое крупное потрясение, каким станет эта война, принесёт не только зло, но и благо… что снова появятся люди с твёрдым характером, которых так не хватает нашей эпохе» [1484] .

На скорое начало военных действий уповали и пангерманцы, пусть и по другим причинам. Пангерманцы надеялись, что в итоге войны многонациональное государство очень скоро распадётся на части и Германская Австрия сможет присоединиться к Германской империи. С их точки зрения, Двойственный союз Германии и Австро-Венгрии был ошибкой, ведь Берлин якобы не подозревал об истинном положении дел в Дунайской монархии и позволил той тянуть себя на дно. Газета «Альдойчес Тагблатт» постоянно призывала Берлин предоставить государство Габсбургов его неизбежной печальной участи и не допустить того, «чтобы прямо у границ Германской империи 10 миллионов немцев уничтожили как нацию, создав сильное и враждебное немцам государство» [1485] .