Через несколько дней пришёл приказ о выписке всех больных из клиники, и готовиться к приёму раненых с фронта. Буквально за день клиника была освобождена, тяжёлых больных перевели в гражданские больницы, а в стадии выздоровления на домашнее лечение. До поздней ночи мы оформляли документы на выписку, писали эпикризы, оформляли справки о выписке больных В течении недели мы подготовляли палаты для приёма раненых: расставляли кровати, накрывали постели. Убранные палаты, украшенные цветами, были уютными.

Работы эту делали мы с охотой. И старшая сестра была довольна, часто похваливала нас. Выполнив эту работу, мы принялись оклеивать оконные стекла бумагой, нарезанной полосками. Клеили крест на крест каждое стекло, так как якобы это предохраняло стекла от воздушного сотрясения, которое образуется при бомбёжке и артобстреле. Как известно, в академии окна высокие, нужно было подставлять стремянку, чтобы оклеить верхние части стекло. Эта работа нам была не по душе.

Наш командир взвода Клавдия Бутузова несколько раз на день ходила к начальнику курса Ланге, что бы узнали не ли новы распоряжении? Куда нас думают направлять? Неопределённость раздражала, но каждый из нас это скрывал, и когда собирались вместе, то продолжали шутить и вспоминать своих. Маша Синицына прислала уже письмо, что доехали, устраиваются на службу, подробности в следующем письме. Писали также и другие однокурсники. Подробное письме написан Андрей Костерин, что он со своей частью вступил уже в бой. Будучи направленным на Балтийский флот, он находился в районе Таллина. Читая письма своих товарищи мы им завидовали, и нас ещё больше томила неопределённость нашего положения, к тому же ещё старшая сестра надоедала нам со своими хозяйственными работами, и мешала нам совместно с товарищами читать письма с фронта.

Дни тянулись. В помещениях находиться было скучно, когда шли экзамены, то времени на не хватало, теперь же оно страшно тянулось и это было нам в тягость. Из Академии выходить не разрешалось, так как каждого из нас могли вызвать каждую минуту и направить в часть. У всех у нас чемоданы были собраны. И мы ждали каждый своего назначения.

Раненных в клинику пока не поступало, их с часу на час ждали, в особенности мы, молодые врачи.

Утро 17 июля на редкость выдалось тёплым и ясным, безоблачным. Солнце заливало ординаторскую, где мы снимали свои кителя, одевали медицинские халаты, и ждали распоряжение старшей сестры. Наташа Уварова, острая на язык, говорила, - "а сегодня задания придумает наша старшая сестра"?

"Без дела не оставит, что-нибудь придумает", - сказал Валя Павлова. Я думаю, что сегодня она нас направить в бельевую и заставить проверять наличие пуговиц в кальсонах, а оторванные пришивать. Что может быть почётнее для молодого начинающего врача?". Все засмеялись. А вот и старшая сестра лёгкая на помине.

Старшая тяжело дышала, и грузно села на стул.

"Ой девочки дорогие! Сейчас мне позвонил ваш начальник и сказал срочно явиться к нему Павлушкиной и Алексеевой. Счастливо вам!", - она сказала эти слова от доброго сердца.

К начальнику мы пошли всей гурьбой. По пути каждый высказал своё мнение вслух. Мы с Раей шли рядом и молчали. Услышав наш разговор, перед кабинетом, начальник вышел сдержанно улыбаясь, он сказал, зачем все, я вызывал двоих. Наш комвзвода Бутузова нашлась, "нас отпустили старшая сестра".

Садитесь, сказал Ланге, и вынув папку с документами из стола, стал их внимательно рассматривать.

Мы сидели с Райей, переглянулись и поняли друг друга без слов. У меня было такое волнение, которое что бывает на экзаменах, когда профессор думает, а что бы ещё спросить тебя, а ты ждёшь с волнением его вопросов и думаешь, скорее бы он спросил, вот такое чувство переживала я, сидя у Ланге. Чего он молчит? Но вот он пересмотрел ещё раз документы, лицо его стало серьёзным, он заговорил:

"Уважаемые доктора Антонина Григорьевна и Раиса Алексеевна, получен приказ о вашем назначении, то есть о дальнейшем прохождении вами воинской службы. Врач Павлушкина назначается по приказу N 014 врачом артиллерийской батареи специального назначения "А" Краснознамённого Балтийского флота. Врач Алексеева по приказу за тем же номером назначается врачом артиллерийской батареи "Б". Место расположения этих батарей я вам не скажу, не знаю и в приказе не указано. Это секретно и расположение их держится в секрете. Мне звонили из штаба флота и просили, чтобы Вы срочно прибыли в Адмиралтейство, там вам все расскажут. Знаю, что батареи тяжёлой артиллерии, просили назначить сильных, здоровых и смелых, я перебрал всех и остановился на Вас. Поздравляю Вас с новым назначением, желаю успешного прохождения службы. Мы поблагодарили Ланге, встали по стойке "смирно" и разом сказали "разрешите идти" - "идите".

Мы вышли из кабинета весёлые, с белыми бумажками в руках. Ожидавшие девочки взяли наши назначения, и начали читать. Наперебой расспрашивали, но мы не могли ответить на их вопросы.

В Адмиралтействе Алексеевой сказали сразу, что батарея "Б" находится на Пулковских высотах. А насчёт батареи "А", посмотрев по карте, сказали, что таковая находится на Дудергофских и Кирхгофских высотах. Что обе батареи "А" и "Б" входят в один дивизион. Слова Дудергфские и Кирхгофские высоты мне ни о чём не говорили, я там никогда не была.

Старший л-т объяснил, что в Дудергоф надо ехать с Балтийского вокзала. А там разыщите на высотах. Обращаясь к Алексеевой, он сказал: "надеюсь Вам не надо объяснять, где расположено Пулково? Время прибытия в части назначения завтра, 18 июля, к 10:00 ч. Вопросы ко мне есть? Если нет, то счастливого пути и успехов в работе", - пожал нам руки. Сказал, - "извините девушки, спешу на доклад к контр-адмиралу Грену" (контр-адмирала Грена мы знали, он был начальником морской артиллерии Балтийского флота).