Я видел пар от ее дыхания в ледяном потоке воздуха из открытого окна; я терся об нее, как мне показалось, очень долго, прежде чем осознал, что повторяю: «Вот так? — спрашивал я ее. — Так?» (Никаких разговоров, как и просила Элейн, и все же наши голоса разносились по двору — до самого спортзала и Тилли, где все еще выгружались из автобусов вернувшиеся спортсмены.)

Мерцающий свет проектора уже погас; в окнах спортзала зала было темно. Вестерн кончился; дым от выстрелов рассеялся, и ученики Фейворит-Ривер тоже рассеялись по общежитиям — все, кроме Киттреджа.

— Прекращай, Неаполь! — крикнул Киттредж. — Нимфа, ты тоже там? — позвал он меня.

Элейн начала протяжный вопль оргазма. Позже она сказала: «Больше было похоже на схватки, чем на оргазм, по крайней мере, мне так кажется — детей я не собираюсь заводить. Видел, какого размера у младенцев головы?» — спросила она меня.

Так или иначе, для ушей Киттреджа этот кошачий концерт прозвучал как оргазм. Мы с Элейн еще расправляли покрывало на кровати, когда в дверь квартиры постучали.

— Господи, где мой лифчик? — спросила Элейн. Она пыталась найти его в складках одеяла, но все равно времени надеть его у нее не оставалось. (Ей нужно было открыть дверь.)

— Это он, — предупредил я.

— Кто же еще, — сказала она. Элейн вышла в гостиную; перед тем, как открыть дверь, она осмотрела себя в зеркале в прихожей.

Я нашел ее лифчик на кровати — он затерялся в складках измятого одеяла — и быстро запихал его себе в трусы. Моя эрекция уже полностью исчезла; для лифчика Элейн в трусах нашлось больше места, чем для моего вставшего члена.

— Хотел убедиться, что ты в порядке, — услышал я голос Киттреджа. — Я боялся, что у тебя тут пожар или типа того.

— Еще какой пожар, но со мной все хорошо, — сказала ему Элейн.

Я вышел из спальни Элейн. Она не пригласила Киттреджа войти; он стоял в проеме двери. Обитатели Бэнкрофта сновали по коридору, стараясь заглянуть в прихожую.

— Значит, ты тоже здесь, Нимфа, — сказал мне Киттредж.

Я заметил свежий ожог от мата у него на щеке, но самоуверенности у него не убавилось ни на йоту.

— Я полагаю, ты выиграл матч, — сказал я ему.

— Совершенно верно, Нимфа, — ответил он, не отрывая глаз от Элейн. Ее рубашка была белой, и сквозь ткань виднелись соски, а темные кольца вокруг — эти непроизносимые ареолы — на ее бледной коже выглядели как пятна от вина.

— Нехорошо, Неаполь. Где твой лифчик? — спросил ее Киттредж.

Элейн улыбнулась мне.

— Ты его нашел? — спросила она меня.

— Да я не особенно-то искал, — соврал я.

— Неаполь, тебе следует подумать о своей репутации, — сказал ей Киттредж. Это был неожиданный поворот, и он застал нас с Элейн врасплох.

— Все нормально с моей репутацией, — начала защищаться Элейн.

— Нимфа, и тебе тоже следовало бы подумать о ее репутации, — обратился ко мне Киттредж. — Однажды потерянную репутацию девушке уже не вернуть, если ты понимаешь, о чем я.

— Не знала, что ты такой ханжа, — сказала ему Элейн, но я видел, что слово «репутация» — или то, что подразумевал под ним Киттредж — действительно ее расстроило.

— Я не ханжа, Неаполь, — сказал он, улыбнувшись ей. Такую улыбку дарят девушке, оставшись с ней наедине; я видел, что ему удалось задеть ее.

— Я просто притворялась, Киттредж! — заорала она на него. — Я — мы — просто разыгрывали тебя!

— Звучало непохоже на притворство — по крайней мере, не совсем, — сказал он ей. — Лучше тебе понимать, кем ты прикидываешься, Нимфа, — сказал мне Киттредж, но он все еще смотрел на Элейн — так, как будто, кроме них двоих, вокруг никого не было.

— Прошу простить меня, Киттредж, мне нужно отыскать и надеть лифчик, пока родители не вернулись. Билли, тебе тоже пора, — сказала мне Элейн, не отрывая глаз от Киттреджа. Оба и не взглянули в мою сторону.

Еще не было одиннадцати, когда мы с Киттреджем вышли в коридор общежития; обитатели Бэнкрофта, слонявшиеся по коридору или торчавшие в дверях своих спален, явно не ожидали увидеть его здесь.

— Ты опять победил? — спросил его один из мальчишек. Киттредж молча кивнул.

— Я слышал, борцовская команда проиграла, — сказал другой.

— Я не команда, — сообщил ему Киттредж. — Я могу победить только в своем весе.

Мы спустились до лестничной клетки третьего этажа, где я и распрощался с Киттреджем. Отбой в общежитиях — даже для старшеклассников в субботний вечер — был в одиннадцать часов.