– Да называй, как хочешь! – резко ответил Коля.

– А она здесь причём? – допытывался Карпов.

– А ты не в курсе?!

– Тарасов, в курсе чего?

– Её изувечили. Лицо порезали бритвой!- ответил лейтенант.

Стас даже бровью не повел:

– Прискорбно. Кто?

Николая удивил тон, которым говорил начальник СКМ: Карпов будто даже нисколько не переживал, узнав об этом. А, может, уже знал и был причастен?! Коля выразительно посмотрел на него.

Карпов недоверчиво глянул на него:

– Тарасов! По-твоему, это я изувечил…как её…Алфёрову?

– Агафонову! Именно это я и хочу сказать! – праведно возмущался Коля.

Карпов отодвинулся от стола, откинулся на спинку кресла, смотрел на лейтенанта насмешливо:

– Тарасов! Ты говоришь, что начальник КМ, в свободное от работы время, девкам лица режет?!

– Свидетели видели тебя в тот день! – решил блефовать Коля, - Ты же с ней спал!

– Это, что, говорит о том, что я её покалечил?
– продолжал усмехаться Стас.

Лейтенант молчал. Он же понимал, что только на показаниях свидетелей, он не может даже предъявить обвинения начальнику СКМ

Карпов, меж тем, продолжил:

– Слушай, Тарасов! Я бы мог послать тебя куда подальше, но … Не люблю, когда что-то МОЁ портят! Она что говорит?

– Говорит, что не видела лица нападавшего. Думал, что боится тебя.

– Ладно, я сам с ней поговорю!

– Не надо! Она сейчас в таком состоянии! – запротестовал Коля.

– Надо! Ты же сам меня во всё это впутал! – недобро усмехнулся подполковник…

Юля была в своей палате. Холодные больничные стены давили на неё. Время посещений уже давно закончилось, да и никто, кроме Егора, не приходил её проведать. Как хорошо, что она поручила ему присмотреть за Шансиком! Котёнок-то чем виноват? Она его взяла к себе, а, стало быть, должна была заботиться о нём. Вот и правильно! Юля очень надеялась, что Егор привыкнет к малышу, и у Шансика будет новый хозяин…

Она считала, что её жизнь кончена. Проходя по больничному коридору, она улучила момент : когда никого не было в операционной, тайком стащила оттуда скальпель!

Теперь Юля напряжённо думала:

“Значит так: в агентство она никогда не вернётся – с таким изуродованным лицом она уже не модель; о питомце она позаботилась; квартиру скоро займут ! И только один вопрос мучил её, заставляя отвести скальпель от своего запястья: как же её родители? Они ведь надеются и переживают за неё. Слава Богу, что они ничего не знают…”

Юля вдруг услышала в коридоре странный шум: кто-то рвался к ней в палату, несмотря на запрет медсестры. Она услышала голос. Такой родной и до боли знакомый…

Юля судорожно отдёрнула лезвие скальпеля, торопливо сунула его под складку одеяла.

Через несколько секунд к ней в палату зашёл …Карпов. Он плотно прикрыл за собой дверь.

– Ты?!
– изумление и неверие в происходящее были на Юлином лице, - Я не думала, что ты придёшь!

Подполковник приблизился.

– Не смотри на меня! – она отвела свой взгляд.

– А ничего, кроме бинтов и не видно!

Он уселся на стул напротив неё, потом дотянулся до одеяла, вытащил скальпель.

Юля ахнула, болезненно поморщилась. Она не думала, что Карпов обнаружит его.

Подполковник повертел его в руке. Он прекрасно понял её намерения, однако, совсем не собирался её жалеть: в его понимании самоубийцы были слабыми людьми. Юля была девушкой, и ей разрешалось быть слабой, но не самоубийцей! Подполковник, как можно небрежней, сказал:

– Я смотрю: далеко собралась! Извини, помешал, - он буравил её своими потемневшими глазищами.

Юля всё боялась поднять на него свои глаза:

– Мне теперь незачем жить. Не отговаривай меня, - тихо произнесла она.

– Да я и не собирался!
– заявил он.

Она вновь изумлённо вскинула на него свои широко раскрытые глаза. В них застыл вопрос: «Как, почему?!», но увидев его холодный, словно, ледяной взгляд, печально застыла перед ним: « Я же ему не нужна. Совсем. Такая – тем более! Чего я ещё могла ждать от него?!»

Карпов смотрел на неё в упор:

– Кто?

– Зачем тебе?

– Поверь, не нужно было бы - не спрашивал!