Лицо Романцева-младшего моментально переменилось, печальная улыбка тронула его губы:

– Мама…Мама меня любила. И я её любил. Пока… пока…

Парень обмяк в его руках, потом неожиданно всхлипнул. Слёзы потекли по его щекам, но его как будто прорвало – он заговорил:

– Мамочка. Она умерла, страшно умерла… Тот ужасный монстр, что напал на неё, хотел уничтожить её красоту, изуродовал ей лицо. Её лицо: такое красивое, я ещё помню его. Оно было изрезано бритвой, а из горла струёй хлестала кровь. Вся постель была в крови. Было очень много крови!
– безмерный ужас и страдание были в его глазах.

Начальник СКМ немного ослабил хватку, но Глеб начал сползать по стене: он был в обмороке. Подполковник отшлёпал его по щекам, приводя в чувство:

– Эй, ты как?

Парень очнулся, недоумённо глянул на Стаса, дёрнулся в его руках, но потом огляделся по сторонам, вспомнил, где находится. Словно оправдываясь, он тихо сказал:

– Я не смог её защитить. Очень испугался, убежал и спрятался в шкаф. Потом даже говорить не мог…

Карпову стало его жаль. Травма, нанесённая в раннем детстве, проявилась гораздо позднее.

– Ты бы не смог её защитить. Ты тогда был очень мал!

Неожиданная догадка мелькнула у подполковника. Стас спросил у Глеба:

– А мама что делала, когда на неё напал тот монстр?

– Она спала. В тот день они поссорились с папой, и у неё болела голова. Я играл в своей комнате с няней. Няня читала мне книжку. Потом я услышал страшный мамин крик, побежал в спальню к родителям, но сразу зайти побоялся. Дверь была приоткрыта, и я видел только тени на стене. Какой-то мужчина напал на маму, бил и кричал на неё, - глаза парня были затуманены воспоминанием.

– А где был твой папа? – Карпов намеренно задал вопрос. От Коли он знал, что парень очень боится отца, не смеет ему перечить.

– Папа? Он… Папа сначала был дома, потом куда-то уехал. Когда приехал и нашёл меня, сказал, что того монстра непременно поймают, и он будет надолго в тюрьме. Няня куда-то пропала. Сказали, что она срочно уехала. Сестра Лика была со мной, а потом мне прислали новую няню. Папа маму очень любил, Правда, они часто ссорились и ругались.

– Так почему ты режешь девушкам лица, как тот монстр?

– Я не знаю. Это сильнее меня. Когда я злюсь, накатывает словно волна: будто вселяется тот монстр. Я не понимаю, что делаю. Потом мне страшно и больно. Мне жаль этих девчонок, правда! – Глеб искренне раскаивался и страдал.

Стас подвёл его к столу, усадил на табурет:

– Твоя мама видит и знает, что ты творишь. Каждый раз, как ты нападаешь на девушку, она заново переживает всё, что с ней произошло, понимаешь?

– Я не хочу этого!- испуганно смотрел на него задержанный, - Кто бы знал, как я устал! Я признаюсь, – кивнул он обречённо.

– Вот тебе бумага и ручка. Пиши всё, как есть, - вздохнул подполковник.

Глеб, заливаясь слезами, утирая их рукавом, быстро начал писать…

Тем временем, в «Пятницкий» влетел разъярённый олигарх, за ним шли два дюжих охранника.

– Кто здесь старший?!- взревел Романцев - старший.

Ира, как раз, вышла к дежурке:

– Ну, я начальник отдела! В чём дело?

– Вашими сотрудниками был задержан мой сын!

– Так, давайте по порядку: кто Вы, за что задержан, кем задержан? – строго спросила подполковница.

– Тарасов, кажется, его фамилия, следак!
– небрежно процедил сквозь зубы олигарх.

– А-а, - Зимина всё поняла, - Тогда пойдёмте! Только своих бойцов здесь оставьте. Здесь не проходной двор!
– она повела его к допросной.

Николай стоял у двести пятого кабинета.

Романцев подлетел к нему:

– Ты совсем охренел, следак?! Намёков не понимаешь?!

– Так, спокойно! Что Вы себе позволяете?! – осадила его Зимина, повернулась к Тарасову.
– Где пацан?

– В допросной! – Коля преспокойно смотрел на олигарха.

– Пошли! – скомандовала подполковница.

Все трое зашли в «пыточную».

========== Часть 268 ==========

Глеб сидел на табуретке за столом, весь в слезах.

– Глеб! Сынок, что они с тобой сделали?!

Сын повернул лицо к нему:

– Я признался, папа. Я во всём признался! Ну, я не могу больше так! взмолился он, - Пусть они меня посадят, а?

Романцев - старший досадно поморщился и покачал головой.

– Чистосердечное! – Карпов быстро взял со стола исписанный листок, свернул и положил в нагрудный карман, отошёл к Тарасову, стоявшему у окна, присел на скамью у стены.