Шрифт:
Действительно, ценный агент советской военной разведки «Альта» — журналистка Ильза Штебе, работающая в отделе информации германского министерства иностранных дел, и завербованный ею агент «Ариец» легатионрат (советник посольства) первого класса граф Рудольф фон Шелия, занимавший ответственный пост в том же МИДе, также передавали информацию о подготовке к нападению. Точную дату — 22 июня — сообщил из Токио «Рамзай» — Рихард Зорге. О том же сигнализировали резиденты НКГБ в Риме Глеб Рогатнев и в Хельсинки — Елисей Синицын. Опираясь на данные, полученные от «Кембриджской пятерки», в частности Кима Филби, передавала аналогичную информацию лондонская резидентура. О явных военных приготовлениях на сопредельной стороне, многочисленных фактах нарушения границы, вторжения в советское воздушное пространство немецких самолетов-разведчиков сообщали каждодневно из западных пограничных округов.
Надежную информацию о близкой войне получили сотрудники контрразведки в Москве, опекавшие германское посольство. В частности, важные данные добыл подведенный к некоторым дипломатам, а также к личному камердинеру посла Германии фон Шуленбурга Хайнцу Флегелю сотрудник негласного штата контрразведки Николай Кузнецов (будущий Герой Советского Союза), выдававший себя за этнического немца Рудольфа Шмидта.
У Короткова как фактического руководителя берлинской резидентуры была еще одна возможность получать достаточно детальную и абсолютно достоверную информацию о готовящемся нападении Германии на СССР. После падения Польши персонал советского полпредства в Варшаве был эвакуирован. Однако в здании полпредства оставался официальный управляющий советским имуществом в Варшаве, а также на территории всего «генерал-губернаторства» [94] , Петр Гудимович, на самом деле резидент нелегальной разведки НКВД (псевдоним «Иван») со своей женой и соратницей Еленой Модржинской («Мария»), ставшей в послевоенные годы профессором философии в МГУ им. Ломоносова.
94
После поражения Польши осенью 1939 года западные и северо-западные польские земли — Познанское и Катовицкое воеводства, большая часть Лодзинского, часть Калецкого и Варшавского воеводств, а также район Сувалок и Белостока были включены непосредственно в состав Третьего рейха под названием Вартланд, с центром в Познани (по-немецки Позен). Гаулейтером Вартегау стал Артур Грейзер.
По роду службы «Иван» имел право посещать районы, примыкавшие к границе с СССР, где имелась советская собственность. «Иван» не мог не заметить, что железные дороги этой части страны забиты воинскими эшелонами с солдатами и военной техникой: танками, артиллерией, мотоциклами, грузовиками. Наметанному взгляду было ясно, что эти воинские части направлены сюда вовсе не для отдыха после боев на Западе — явно шла концентрация войск на новом театре боевых действий.
Регулярно наезжая в Берлин, Гудимович передавал в резидентуру собранную лично им путем визуального наблюдения информацию, а также сведения, которые он умудрялся получать, хотя и находился под плотным присмотром немецких спецслужб, от своих уцелевших агентов-поляков.
Восточные земли, южные и центральные с Варшавой были объявлены так называемым «генерал-губернаторством» со «столицей» в Кракове. Во главе генерал-губернаторства стал рейхслейтер Ганс Франк. После оккупации Украины в состав генерал-губернаторства был включен и так называемый «Дистрикт Галиция» с центром во Львове.
Так, 1 мая 1941 года через берлинскую резидентуру в Москву было передано следующее сообщение «Ивана»:
«…Военные приготовления в Варшаве и на территории генерал-губернаторства проводятся открыто, и о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорят совершенно откровенно, как о деле, уже решенном. Война якобы должна начаться после окончания весенних полевых работ…
С 10 по 20 апреля германские войска двигались через Варшаву на Восток беспрестанно, как в течение ночи, так и днем…
С начала войны закрыты все школы и курсы; их помещения заняты под военные госпитали…
Немецкие офицеры в генерал-губернаторстве усиленно изучают русский язык, а также топографические карты приграничных территорий СССР, которые каждому из них розданы…
На всех дорогах деревянные мосты укреплены железными брусьями. Проводится заготовка переправочных средств через Буг».
Эту информацию Меркулов немедленно направил в ЦК ВКП(б), Совнарком СССР, а также наркоматы обороны и внутренних дел СССР.
Наконец, советское руководство получило предупреждение о готовности Гитлера напасть на СССР по дипломатическим каналам от английского правительства, в частности через посла Стаффорда Криппса, а также и от американцев. Лучше бы их не было! Это лишь укрепило Сталина в убеждении, что англичане подсовывают советским разведчикам на Западе дезинформацию, чтобы поссорить СССР с Германией. К тому же некоторые сведения, поступавшие от конфиденциальных источников, могли способствовать этому заблуждению, если учесть болезненную подозрительность Сталина.
В эти предвоенные месяцы, когда все воробьи в Тиргартене и Грюневальде (а также на площадях многих европейских столиц) чирикали о близкой войне, немцы, разумеется, понимали, что полностью скрыть широкомасштабную подготовку к войне, когда перемещаются сотни тысяч людей и множество военной техники, физически невозможно. Тогда они прибегли к испытанному средству — дезинформации.
Нацистским спецслужбам удалось подвести к резиденту Кобулову своего человека, которого тот включил в агентурную сеть под псевдонимом «Лицеист». Настоящая его фамилия — Орест Берлинке, до лета 1940 года он являлся корреспондентом прекратившей свое существование латвийской газеты «Брива Земе» («Свободная страна» — орган правящей партии президента Карла Ульманиса «Союз латышских земледельцев»). Через этого агента немцы подбрасывали Кобулову, очень гордившемуся своим единственным приобретением, направленную дезинформацию, в которой действительные факты были искусно перемешаны с фальсификацией. Так, в одном из сообщений «Лицеиста» признавалось, что поблизости от границ СССР сконцентрировано около 160 дивизий (что скрыть было невозможно). Но сделано это не с целью нападения на СССР, а якобы для введения в заблуждение англичан.
Деканозов и Кобулов были осведомлены о позиции Сталина видеть во всем происки Лондона и старательно подсовывали Центру информацию «Лицеиста».
Надо отдать должное Меркулову и Фитину: значительную часть сведений, полученных от провокатора, они, руководствуясь опытом, здравым смыслом и интуицией, отсеивали, но кое-что все же попадало на столы Сталина и Молотова и играло какую-то роль в компрометации честной информации.
Лаврентий Берия, самый умный человек в окружении вождя, к тому же профессиональный чекист, не мог не понимать ситуации. Но открыто выступить против Сталина, опровергать его убежденность, было слишком опасно. Собственные же интересы Берии были для него важнее интересов страны.