Игра в выживание
вернуться

Дахненко Александр
Шрифт:

«По одежке протягивать ножки…»

По одежке протягивать ножки, Исходя из наличных чудес. Топчет снова кривые дорожки Сологубовский мелкий бес. До бессилия все меркантильны, Раздражает суетность дней, А мечты так скучны, инфантильны, И ночами все больше теней. Мировое терзает уродство, Эту жизнь, для которой ты прах, Генерируя зла превосходство, Даже в самых прекрасных стихах.

«Вы с новой любовью бухали вчера…»

Ивану Ревякову

Вы с новой любовью бухали вчера. (Была ваша жизнь прекрасна!) И, выпив с тобою почти полведра, Она вдруг сказала: «Согласна»! Ты ей повторял: «Летом ждет нас Москва! И Питер увидеть охота». А утром с похмелья трещит голова И надо ползти на работу. Мораль этой басни скучна и проста: Ведь сколько не выпьешь спиртного — Очнувшись, поймешь, жизнь, как прежде, пуста, И к нам неизбывно-сурова.

«Ты по-прежнему жив, несмотря ни на что…»

Ты по-прежнему жив, несмотря ни на что, А вокруг тебя проклятый цирк-шапито И паноптикум страшных вещей. Ты болезненно любишь себя самого, Ну а сердце не бьется, а сердце — мертво, От фальшивых устало речей. Нет кого-то родного и очень давно Повторяется скукой в дешевом кино Эта жизнь. И изысканным злом Ты порою и сам отравиться не прочь. Чтоб эпоху на свалку потом отволочь, Сдать паскудное время на лом. Пусть гримаса издевки лицо исказит — В ней такое несчастье и горе сквозит. И предсказанный близится срок. Скоро все мы узнаем, как всех нас убьют… Так пошли в ледяной этот мир — в неуют, Примем то, что готовит нам рок.

«Открою банку огурцов…»

Открою банку огурцов И водки выпью я. Как много в мире подлецов И разного хамья. Концерты, встречи, вечера, Дежурный комплимент. И театральная игра, Что вновь в один момент Обрушит на тебя поток Провинциальной лжи. Вот жизни скорбной потолок: Пиши иль не пиши. Мельканье судорожных лиц — Все в поисках гроша… Зря падает пред Богом ниц Дешевая душа.

«Земля велика и обильна…»

«Земля велика и обильна», Но правит в ней сволочь и хам. И ложью, почти что всесильной, Ломает людей пополам. Повсюду витийствуют воры — Их злая, преступная власть: «России безмерны просторы, И все невозможно украсть». И здесь может хапать и хапать Участник крысиных бегов. И грязными пальцами лапать Страну бесконечных снегов. Но ты не обманешь природу — Эпохе приходит конец. История прочит уроду Взамен капитала — свинец.

«Нехватка смелости и ярости…»

Нехватка смелости и ярости — Жизнь обывателя пресна И тянется до пошлой старости, Вещами мертвыми полна. Событий суетное крошево, В них измельченная душа. О, если б капельку хорошего — Любви, ценой хоть в два гроша… Всегда занудное ворчание, Судьбы обыденной распад… Потом вселенское молчание Под небом, черным от утрат.

«За окнами все та же суета…»

За окнами все та же суета, И жуткого порой раскаты смеха — Того убили, ну а тот уехал, На стройке для рабов найдя места. Куда не бросишь свой тревожный взор — Вновь жизнь тасует судьбы, будто карты, Хотя всегда надеешься на фарт ты, Но попадешь в несчастий злой узор. Какая же отрада для души, Когда нет больше веры даже в чудо, Когда вверху кремлевские иуды, А рядом воры, шлюхи, торгаши?

«Эпохи сюжет понятен…»

Эпохи сюжет понятен Для тех, кто зорко глядит. Плевать, что народу приятен Ворюга или бандит. Барыги рулят страною, И все на корню продают. И стала общей виною Память великих минут. А мы готовимся к смуте, И повторяем не раз: «Россия — это не Путин. А Пушкин. Вот и весь сказ».