Шрифт:
– Вдруг с ним что-нибудь случилось? У него же больное сердце! – раздавались голоса.
Аня не спускала глаз с двери. Потом появился Сева Рождественский и сообщил, что ехал сюда вместе с Иннокентием Федоровичем, тому стало дурно, вызвали доктора, и сейчас учитель в царскосельской больнице.
Анненский ценил стихи Гумилева, был с ним более близок, чем с другими гимназистами, и однажды Анна умолила Николая раздобыть для нее стихи учителя. Николай, конечно, переписал ей несколько стихотворений… Она прочла в них о собственной грусти, о двойственности… Появилось щемящее чувство, что он обречен, что ему осталось мало жить, все это чувствовалось между строк: «Только б жить, дольше жить, вечно жить…».
Казалось, это к ней обращены некоторые строфы:
Если б вдруг ожила небылица,На окно я поставлю свечу.Приходи… Мы не будем делиться,Все отдать тебе счастье хочу!Ты придешь и на голос печали,Потому что светла и нежна,Потому что тебя обещалиМне когда-то сирень и луна.Стихи не были просты, они будили мысль, рождали тревогу, поражали необычной формой.
Я выдумал ее – и все ж она виденье,Я не люблю ее – и мне она близка…Учитель, как и она, любит цветы – ведь время их так скоротечно! Несколько дней июня – и вянет царственная пышность пионов, несколько дней – и белые лепестки ложатся на землю…
А потом наступил роковой ноябрь 1909 года.
Анненский был в гостях у одной дамы, где ему стало нехорошо, она предложила отлежаться в ее доме, но мог ли галантный Иннокентий Федорович причинить кому-либо неудобство? На ступенях Царскосельского вокзала он схватился за сердце – и упал замертво… Предсказания докторов исполнились, Иннокентия Анненского не стало.
Ни Анны, ни Николая тогда не было в Петербурге, но спустя некоторое время Гумилев посвятил его памяти проникновенные строки:
К таким нежданным и певучим бреднямЗовя с собой умы людей,Был Иннокентий Анненский последнимИз царскосельских лебедей.Роковой 1909 год преподнес не один мрачный подарок. Незадолго до смерти Анненского совершилась глупая дуэль между двумя поэтами – Волошиным и Гумилевым – из-за Черубины де Габриак (см. вторую часть книги). Под этим загадочным именем скрывалась поэтесса Елизавета Дмитриева, с которой Гумилев познакомился еще в Париже. Эта дуэль, конечно, не могла не затронуть Ахматову.
22 ноября случился вызов на дуэль, взбудораживший столицу.
А 30 ноября внезапно умер Анненский.
Что делать? Анну давно уже считали невестой Гумилева, она дважды ему отказывала, а тут…
Он даже приготовил своей невесте «подарок» – свое первое поэтическое произведение – легенду о Примавере, связанную с картиной Боттичелли «Весна». Благородный герой Гвидо Кавальканти полюбил прекрасную Примаверу. Было это в городе Данте – Флоренции. За подвиги и благородное поведение ангел предложил повести молодого Гвидо туда, где восседает Бог. Ведь таково его самое сокровенное желание? Но Кавальканти ответил, что у него есть другое желание, – он хочет вернуться на землю, туда, где живет его любимая: «Если хочешь исполнить желания мои, самые сокровенные, о светоносный, пойдем туда… по той золотой лестнице, о которой ты говоришь, я спущусь на землю, где живет моя Примавера…»
Это не Гвидо (историю которого поэт раскопал в старых книгах), а он, Николай, мечтал о радости земной любви! Он был упорен и не собирался отказываться от Анны. На первой странице рассказа «Радости земной любви» автор поставил: «Посвящается Анне Андреевне Горенко». Приведем его полностью.
Одновременно с благородной страстью, которая запылала в сердце Данте Алигиери к дочери знаменитого Фолько Понтимари, называемой ее подругами нежной Беатриче, Флоренция видела другую любовь, радости и печали которой проходили не среди холодных небесных пространств, а здесь, на цветущей итальянской земле.
И для того, кому Господь Бог в бесконечной мудрости своей не позволил быть свидетелем этого прекрасного зрелища, я расскажу то немногое, что мне известно о любви благородного Гвидо Кавальканти к стройной Примавере.
Долго страдая от тяжелого, хотя и сладкого, недуга скрытой любви, Кавальканти наконец решил открыться благородной даме своих мыслей, нежной Примавере, рассказав в ее присутствии вымышленную историю, где истина открылась бы под сетью хитроумных выдумок, подобно матовой белизне женской руки, сплошь покрытой драгоценными кольцами венецианских мастеров.
Случай – увы, слишком часто коварный союзник влюбленных – на этот раз захотел помочь ему и устроил так, что, когда Кавальканти посетил своего друга, близкого родственника прекрасной Примаверы, он нашел их обоих, беседующих в одной из зал их дома, и, не возбуждая никаких подозрений, мог просить разрешения рассказать рыцарскую историю, будто бы недавно прочитанную им и сильно поразившую его воображение. Его друг высказал живейшее нетерпение выслушать ее, а Примавера, опустив глаза, улыбкой дала понять свое желание, обнаружив при этом еще раз ту совершенную учтивость, которая отличает лиц высокого происхождения и не менее высоких душевных качеств.