О ней не было ничего слышно уже около двенадцати лет, и воспоминания никак не хотели покидать его голову. Эта боль не исчезла с годами. До сих пор он помнил одинокую фигуру девушки, стоящую у могилы Северуса, её отсутствующее лицо и израненную душу… Спустя время Сириус пришел проведать человека, отнявшего у него надежду, отнявшего у него любовь. Он пришел к его надгробию, словно навещал старого друга. Злобы не было, лишь какая-то застарелая боль, отдающаяся в сердце. Взгляд Сириуса привлек какой-то блик в майской траве. Что-то маленькое, едва заметное, похожее на сапфир, играло на солнце среди зелени. Он поднял камень и обомлел. Осознание того, что находилось в его руке пришло сразу… Её ледяные слезы так и не растаяли…

Он держал маленькую ледяную слезинку, от которой ладони стало прохладно. Неужели эта любовь так сильна? Но как он не старался, он больше не нашел ни одного ледяного кусочка. Может, их все разобрали озерные чайки, падкие на блестящие предметы? Лишь один вопрос мучил его тогда и до сих пор не дает покоя: «почему сила любви такая холодная?». Эта загадка так и осталась без ответа. Найденную частичку Анны Сириус забрал себе, и теперь крохотная слезинка всегда была с ним, украшала волшебную палочку, которая, словно бы даже стала сильнее. Маленький хрусталик напоминал ему, что его Энни всё же существовала и не была иллюзией. Много боли он перенес, но, несмотря на это, всё же не смел отпустить её из сердца, жадно впивался в крупицы счастья, которые подарила ему Анна. Он не был зол на неё, а наоборот благодарен, благодаря ей он узнал, что такое любовь. Странно, но она больше никогда не приходила навестить Северуса, однако его могила всегда была ухоженной, мягкая зелень и белые тюльпаны вырастали здесь каждую весну, затем они сменялись другими цветами, а зимой снег просто не падал в это место, оставляя ровный прямоугольник ледяной каменной плиты над могилой.

МакГонагалл шла через центр Большого зала, а за ней тянулась вереница первогодок. Сириус замер… Среди каштановых, черных и светлых голов детей, озиравшихся по сторонам и втягивающих плечи при каждом взгляде на них со стороны студентов и преподавателей, шел мальчик, чьи волосы сияли неестественной белизной, словно серебрились. Спокойный, ровный взгляд, устремленный вперед, казалось, был равнодушен, и лишь мельком мальчик оглядел присутствующих, словно рисуя в своей голове чертеж, холодный расчет замка и его обитателей. Совсем худой и бледный, несмотря на смуглость кожи Анны.

Её сын занял место в первых рядах перед распределительной шляпой, наблюдал за тем, как она отправляет его будущих сокурсников на факультеты. Сириус долго вглядывался в острые черты лица и самое поразительное то, что при всей белизне волос и бледности кожи, его глаза были черны и так знакомы… Его глаза… Он был точной копией отца, Сириус помнил своего врага поневоле еще совсем ребенком, перед ним стоял тот же…

— Северус Снейп! — голос МакГонагалл дрогнул; она устремила взгляд к тому самому мальчику.

Преподаватели: старые и новые вздрогнули, когда прозвучало это имя. Странные эмоции неподдельного изумления и невербальной боли были почти осязаемыми. Сириус услышал глубокий вздох, донесшийся от Гермионы, а невозмутимый мальчик без тени эмоций на лице отправился на табурет. Казалось, МакГонагалл вот-вот заплачет, с годами она стала совсем сентиментальна, и маленький Северус заметил её странный взгляд. Шляпа оказалась на его голове, но Сириус уже знал вердикт…

— Слизерин, — выкрикнула шляпа хрипловатым голосом.

И лишь короткая улыбка тронула губы Северуса Снейпа младшего, когда он слезал с табурета, тогда как другие проявляли намного больше эмоций. Мальчик сел за стол своего Дома, поймав на себе взгляд всего преподавательского состава, похоже, его это ни сколько не смутило. Сириус заставил себя улыбнуться в этой нелегкой бессловесной беседе, на что Северус, как и ожидалось, никак не отреагировал, а лишь повернулся и сухо пожал руку сидящему рядом Эммету Дэвису — старосте Слизерина, по-свойски приветствующему вновь поступившего. Этот пронизывающий холод, которым дышали его глаза, подсказывал Сириусу, что мальчик будет проблемным.

*

— Ты как? — спросил Гарри, появившийся из камина в круглом кабинете директора.

Но не успел Сириус открыть рот, как зеленые языки пламени разбушевались снова, и на этот раз в кабинете появилась Гермиона.

— Как ты? — задала тот же вопрос она.

Сириус скривился в ухмылке. Он ощутил себя больным драконьей оспой, а друзья пришли его навестить. Они считаю его слабым и неспособным справиться с эмоциями – ЕГО! ДИРЕКТОРА ХОГВАРТСА?! Он и впрямь вдруг ощутил себя слабым и немощным от такой заботы, но сразу же прогнал это давящее ощущение. Как он себя чувствовал? — Странно… Но не плохо, не хорошо, просто по-другому. Сегодня он увидел сына Анны. Так как письма с приглашениями в школу рассылаются автоматически, он даже не удосужился узнать имена первогодок до начала учебного года.

— Нормально… — изрек он ровным голосом, за которым скрывалась баталия хороших, плохих и нейтральных чувств.

Гарри не выдержал и брякнул:

— Точная копия, только волосы…

— …Белые, — закончила за него Гермиона, стараясь не смотреть в глаза директору.

Все ненадолго замолчали, перемалывая в голове сегодняшний вечер.

— Где Рон? — спросил Сириус, нарушая тишину и переводя тему.

— Он с Филчем ругается, кажется, термиты разъели старые школьные метлы.

— Гермиона… — начал было директор, но почему-то остановился, оставив её в ожидании окончания фразы. Директор разгладил брови пальцами и, всё же, продолжил: — Ты с ним уже разговаривала? — задал он интересующий вопрос декану Слизерина.