Если взглянуть на карту населения Евразии, мы увидим, что очерченная нами территория также заметно отличается от окружающих. Мы увидим, что именно на эту территорию приходится подавляющая часть районов, во-первых, вовсе необжитых, во-вторых, имевших население менее одного человека на 1 км; лишь изредка по краям этой территории вкраплены небольшие районы с населением 1–10 чел. на I кв. км. Особенно выделяются в этом отношения Синьцзян и Тибет: в общем предельно неблагоприятная для человека по высотному уровню и недоступная для расселения из-за орографической фрагментированности область на земном шаре.

Обратимся к биогеографическим чертам интересующей нас территории. При огромном многообразии местных видов и комплексов растений и животных, есть все же среди них такие виды, которые встречаются на всем ее протяжении, в том числе и в Гималаях.

Выявление для начала нескольких видов животных, ареалы которых полностью накладываются на предполагаемый ареал «снежного человека» или, тем более, в той или иной мере полностью совпадают с ним, представляет огромную важность для био-географического подхода к проблеме «снежного человека». Заслуга этих зоогеографических параллелей в значительной мере принадлежит П.П.Смолину. Может быть указан ряд крупных млекопитающих, таких, как горные бараны, горные козлы, медведи, ареал которых на расходится с намеченным ареалом «снежного человека», но распространяется я значительно дальше его. Особенно же симптоматичны такие роды или виды, ареал которых напротив, весьма похож на него (хотя конечно, никогда не мог бы быть тождественным).

К числу таких маркирующих этот ареал животных принадлежит, например, улар (горная индейка Tetraogallus gray). На интересующую нас территорию падает распространение всех пяти существующих видов улара: тибетского, гималайского, алтайского, каспийского и кавказского (Г.П.Дементьев и Я.А.Гладков, Птицы Советского Союза, т. IV, стр.130–139.).

Очень близко с намеченным ареалом «снежного человека» совпадает и основная область распространения хищной птицы бородача, или ягнятника (Gypaetus barbatus).

Из грызунов весьма характерными маркирующим для всей данной территорий является пищуха (род Ocnotona). Здесь, хотя и не сплошь, а отдельными очагами рассеяны виды: рыжеватая пищуха (Копет-даг, она же, по-видимому, найдена в полу-ископаемом состоянии на Кавказе а, возможно, ещё обитает там), красная большеухая, пищуха Прайса или монгольская, малая (степная), даурская; весьма большое распространение в область Восточной Сибири имеют два северных вида: алтайская и северная пищухи (Н.А. Бобринский, Определитель млекопитающих СССР, карта 38, ср. С.И. Огнев, Звери СССР и прилежащих стран, т. IV, Грызуны, стр.22–23.).

Из крупных хищников таким же маркирующим ареал «снежного человека» животным является снежный барс, или ирбис. Если не считать западного ответвления и некоторых других окраин ареала, где снежный барс замещен северными горными формами барса обыкновенного, то в основном область распространения снежного барса, или ирбиса (Uncia uncia) поразительно близко совпадает с предполагаемым древним ареалом «снежного человека» (ИМ, III, стр.4–5; «Современный Восток», 1959, № 9, стр. 54). Совпадают и данные о тех высотах над уровнем моря, на которых их в разных местах встречали. Эти два вида, во всей вероятности, являются тесными биологическими соседями. Если, как правило, и тот и другой обитают, по-видимому, на высотах 3,5–5,5 тыс. м, часто в условиях скального альпийского ландшафта, то одинаковы и исключения из этого правила: например, данные об «алмасах» в Монгольской Народной Республике относятся к Заалтайской и Южной Гоби, где нет высоких гор, причем там же отмечаются и встречи снежного барса на пустынных равнинах и в рощах оазисов, приуроченных к сказам и глинисто-песчаным обрывам, относительной высотой всего в 100 м.

Соседство «снежного человека» и «снежного барса» дает ключ к решению одного важного вопроса. Противники представления о реальном обитании на земле «снежного человека» нередко спрашивают, почему же оно не подтверждается находками его костей если не на современной поверхности, то хоть в четвертичных отложениях. Но этот вопрос, очевидно, надлежит расширить, ибо никто не находит в естественных условиях ни костей, ни трупов снежного барса на современной поверхности, ни его ископаемых остатков в четвертичных отложениях (кажется, первая косточка найдена палеонтологами на Тянь-Шане, но ещё не опубликована). Очевидно, в отношении обеих этих «снежных» видов действуют одни и те же причины: растаскивание трупов хищниками, вероятно, даже своими сородичами, смывание и размалывание костей горными водами; многое объясняется, наверное, и слабым развитием пока четвертичной палеонтологии высокогорных областей.

Мы отметили некоторые физико-географические и биогеографические черты, иллюстрирующие тезис, что намеченный ареал «снежного человека» соответствует некоторой реальной основе в природе, некоторому выступающему за ним единству объективных: условий, несмотря на все многообразие и богатство местных вариаций. Эти проступающие объективные черты единства данной географической территории усиливают уверенность в естественнонаучной правдоподобности, вероятности нашей гипотезы о древней области распространения единого вида высокоразвитых гоминоидных приматов «снежного человека».

Иной вопрос: происходившее в обозреваемое историей время сокращение области его обитания. Сейчас, как уже говорилось, мы считаем перспективными для исследования лишь некоторые места этой области. На эти очерченные на карте территории мы накладываем еще более ограниченную карту; предполагаемое главное ядро современного обитания «снежного человека», т. е. район, где есть вероятность ожидать очаг его размножения и известного сгущения. Этим районом являются западные области Китайской Народной Республики и часть территорий Тибетской и Синьзян-Уйгурской автономныx областей. В таком окончательном виде наша предварительная карта ареала «снежного человека» вызвала недоуменные вопросы и не основанные на анализе источников возражения С.В.Обручева. Карта, говорит он, где основная область обитания «снежного человека» «смещена в западный Тибет», не может считаться правильной, так как на самом деле легенды о «снежном человеке» бытуют только в горной системе Гималаев и Каракорума и в Тибете, и «на остальной площади распространены сказания о других типах дикого человека» («Природа», 1959, № 10, стр. 64). «Легенды эти – добавляет С.В. Обручев – известны и во многих других областях земного шара» (там же). Полная необоснованность этих ссылок С.В. Обручева на «другой тип дикого человека», «другие области земного шара» и легкость, с которой автор-геолог готов провозглашать такого рода открытия в далекой ему области этнографии и мифологии, показаны в нашей статье «Два открытая или одно?» («Знание и сила», 1960, № 2). С.В.Обручев выступает противником всей новой концепции азиатского ареала «снежного человека» потому, что он опирается только и исключительно на данные англо-американских исследований в Гималаях и Каракоруме. Выше уже было показано, что всё это представляет крайне односторонний и уже пройденный этап в истории изучения вопроса.