— Твое задание. Что, где, когда.

— Сегодня с утра я должен был быть в этом аэропорту и ждать посадки самолета международной линии. Через пятнадцать минут после того, как из него выйдут пассажиры, мне надо было проверить наличие в тайнике груза, — бубнил, как под протокол, Шарапов, — потом подогнать поближе автомобиль, спрятать груз в рюкзак и по возможности незаметно уехать. Вот и все.

— А как получилось на самом деле?

— Самолет прилетел, я проверил груз, груз был на месте. Пошел к машине, а машины нету, угнали. Я малость подрастерялся, ведь не знаю, кого предупредить. Все же допер: когда все с самолета собрались в зале, я пошел туда и громко сказал, что у меня угнали «газон». Потом решил проверить, слышал ли меня тот, кому надо услышать: через некоторое время сходил к тайнику. Пусто там было.

— Где тайник?

— В задней стене трансформаторной будки. Замаскированная ниша. Будь здоров тайник, верно, со старых времен еще.

— Надо полагать, ты не врешь, — задумчиво решил Смирнов, — пожалуй, больше мне от тебя ничего не надо.

— А договор? — напомнил Шарапов.

— В силе, — успокоил его Смирнов, извлек из кармана револьвер и, быстро разрядив, вместе с платком вручил Шарапову. Заорал вдруг: — Мусалим!

Тотчас явился Мусалим, увидал Шарапова с револьвером, опешил и спросил не по уставу:

— Чего это он?

— Оружие мне чистит, — объяснил Смирнов. — Командира позови.

Мусалим поспешно выскочил. Смирнов нагнулся, из командирской сумки вытащил кейс и, поворачивая, чтобы со всех сторон Шарапову его было видно, спросил:

— Этот груз?

— Этот, — признал пораженный Шарапов.

Разом исчезло лихорадочное ликование от догадки, от подтверждения догадки, от собственного всезнания, от предощущения своей победы. Догадка о том, что уже свершилось, а не о том, что должно совершиться. Всезнание, приобретенное кулаком и провокацией. Победа при двух трупах.

Правы осуждающие спины удаляющихся от него рокеров? Он — машина? Он — робот? Он — мент?

В сопровождении Мусалима вошел недовольный всем командир и спросил недобро:

— Что надо?

— Мне в самолет надо. Вместе с тобой. Только выйдем поодиночке. Ты — первый… Я через паузу. Следом.

…Галина Георгиевна видела, как Смирнов навестил сомнительную группу в углу, похлопал по ватному плечу одного из этой группы, послушал, что говорят «ватники», почесал затылок, потрогал себя за нос, обернулся, увидел ее и направился на встречу с ней.

Подошел, спросил небрежно и непонятно:

— Как дела, Галина Георгиевна? Успокоились? Или еще выпить надо?

— Здесь успокоишься, — заметила Галина Георгиевна и нравоучительно добавила: — А насчет выпить… Я пришла к выводу, что выпивать вообще не следует.

— Вы — как Лигачев! — мрачно похвалил ее Смирнов и вышел на воздух.

Командира он нагнал уже у трапа.

— Обожди, — попросил он и достал пачку «Винстона», — здесь покурим.

— Кури, — согласился командир. Смирнов прикурил, сделал первую затяжку и спросил между прочим: — Ты вооружен, Сергеич?

— По инструкции вооружены все члены экипажа, кроме бортпроводниц.

— Будь добр, отдай мне свою машинку от греха.

— Зачем тебе мой пистолет? — врастяжку спросил командир.

— Чтобы я не нервничал, Сергеич, — объяснил Смирнов.

— Если ты такой нервный… — командир вытянул из подмышки табельный «ПМ», на секунду задержал в ладони и протянул Смирнову, — то держи.

Смирнов сунул пистолет в боковой карман, затянулся два раза поспешно, бросил окурок:

— Пошли в самолет.

Они поднялись по трапу и вошли в салон. Почувствовав себя дома, командир вольно плюхнулся в первое попавшееся кресло и безапелляционно пригласил:

— Садись. — Подождал, пока усядется Смирнов. — Что тебе здесь нужно?

— Мне необходимо обыскать личный багаж членов экипажа.

— И мой? — с угрозой спросил командир.

— И твой. С твоего и начнем. Чтобы приличнее выглядело.

— Твое право, — командир встал.

Жалко, конечно, паренька. Летал со всеми, наверное, не первый год, одних любил, других терпел, но со всеми свыкся, к каждому привык — свои. А он, Смирнов, — чужак. И сейчас чужак должен раз и навсегда прихлопнуть понимание с полуслова, привычные милые шутки, общие посиделки в аэропортовских гостиницах, удобство общей притертости и покой совместного бытия. Сейчас Смирнов одним словом обязан все перевернуть и сделать так, что все эти люди уже никогда не смогут быть вместе.

Они миновали туристский класс, вошли в первый. Командир шел, как истукан, глядя перед собой. Не желал видеть покойника. А Смирнов посмотрел и понял:

— Скоро пованивать начнет.

Командир резко развернулся, ощерился и, в ярости не зная, что сказать, заспотыкался:

— Ты… Ты… Ты…

— А что — я? Я обо всех вас беспокоюсь. Нам в этом самолете лететь.

В служебном помещении командир отдернул занавеску, за которой были заполненные разнообразными сумками и чемоданами полки. Разрешил: