— Как же я всегда презирал ревнивых баб! Трахнешь такую разок-другой и всё — она уже воображает, что ты её собственность. Следит за каждым твоим движением, за каждым взглядом и грозит надрывно — только попробуй, убью! Меня это так бесило всегда! Я думал — глупая сука, да какое ты имеешь право указывать, что мне делать! Я начинал изменять всем своим бабам, как только они начинали считать меня своею собственностью и делал это так, чтобы они непременно узнали об этом.

— Я завидовала этим женщинам, а их, оказывается, пожалеть нужно было…

— Кстати, ты не могла бы достать где-нибудь плакатики с изображением Меган Фокс или Скарлет Йохансон? Я бы их на стеночку повесил, а то на твою унылую физиономию уже смотреть тошно.

— Обойдёшься.

— Ну, я так и думал. А знаешь, о чём ещё я сейчас думаю? Я думаю — ну, почему у тебя нет мужика, допустим, понятно… Но почему у тебя и друзей нет?

— Вопрос риторический или ты ждёшь от меня ответа?

— Я знаю ответ. Потому что ты — тварь бессердечная! Ты уродлива не только физически, но и морально!

— Это кто ж тут пытается меня судить с позиции высокой морали? Человек, который только что поведал о том, как издевался над женщинами, которые его любили!

— Я говорил с тобой не об этом. Но, я и не надеялся, что ты поймёшь.

— Любовь — это добровольное рабство. Просто ты не любил этих женщин, поэтому тебя так возмущали их претензии. Ну, а ты сам разве не ревнив?

— Момент истины прошёл. Я больше не в настроении раскрывать душу, поэтому можешь валить в свою конуру и наблюдать оттуда за мной по видеомонитору… Что? Думала, я не знаю? Возможно, я порадую тебя ковырянием в носу или ещё чем-нибудь в этом роде.

— Хм… А ведь сегодня вечером у тебя должен был быть спектакль… Я могла бы сидеть в зале с другими зрителями, наблюдая, как ты на сцене играешь Прекрасного Принца…

— Неужели ты наконец-то начинаешь понимать, какую совершила ошибку?

— Ну что ты! И на ковыряние в носу я с удовольствием полюбуюсь! (Идёт к двери, останавливается, достаёт из кармана ключ.) Смотри, что у меня здесь — это ключ от твоей свободы, образно выражаясь… Представляешь, забыла оставить его наверху!

Я стояла в пробке, ехала в метро, потом на электричке, долго шла под проливным дождём, вытирая джинсами-клёш все лужи, ждала в подземном переходе, дрожа от холода и страха, потом возле того самого дома рядом с его огромной фотографией… И наконец он явился.

Две дюжины девчонок замерли, разом замолчав и затаив дыхание. Почему-то ни одна не пошла ему на встречу — все стояли и ждали, пока худенький светловолосый парнишка в чёрной кожаной куртке и модных джинсах сам подойдёт к нам — своим поклонницам. И только когда он подошёл, мы, робко и не спеша, окружили его со всех сторон.

Я старалась не попадаться ему на глаза — зря беспокоилась. После бессонной ночи, изрядно потрёпанная дорогой и дождём, я стала неузнаваемой — его взгляд, пролетая по моему лицу, оставался весёлым и добрым. Чувствовалось, что он пытается меня вспомнить, но не может.

Помёрзнув немного на улице, все отправились в кафе при ближайшем торговом центре. Пока девчонки покупали себе кофе, он пошёл покурить со своим администратором. Вернулся, разговаривая с кем-то по телефону, бросил на меня быстрый взгляд — уже знает, поняла я. В первый момент я струсила, но потом взяла себя в руки и подошла к нему… Вот оно — наше первое выяснение отношений!

Я была напряжена, но собрана. Спросила, можно ли с ним поговорить. Он был подготовлен к этому и сразу же согласился. Мы отошли в сторонку. Я представилась — Девочка № 13 с его форума, и спросила про письмо, которое его обидело. Неожиданно, он начал это отрицать. Сказал, что всё написанное мной — правда и я, наверное, очень умная (однако посмотрел на меня с некоторым сомнением — видно не была я похожа на умную в тот момент), только… Тут он надолго замолчал, ища слово или сил, чтобы его произнести. Я поняла, что он хочет и не может признаться, что я сделала ему больно. Не дожидаясь этих слов, я стала просить у него прощения. Он отказывался это слушать, говорил, что я ни в чём перед ним не виновата. Я объяснила ему, что люблю его не меньше, чем другие девчонки, просто, наверное, я лишена чувства такта. Он объяснил мне, что во многом зависит от продюсера группы и не всегда может решать, как ему выглядеть, что говорить, с чем выступать.

Мы стояли так близко, что я чувствовала его дыхание с запахом только что выкуренной сигареты. Позднее, я пыталась вспомнить его лицо в эти минуты, но, как это обычно бывает, в памяти всплывали только фрагменты… Пересохшие губы — на нижней небольшой шрам. Белые ровные зубки — эмаль ещё не испорчена сотнями выпитых чашек с кофе. Светло-серые глаза — иногда такие выразительные, а иногда будто холодные камешки. Кожа чистая и матовая.

В заключение он сказал мне, что я могу вернуться на форум. Я произнесла слова благодарности и прикоснулась к его плечу, как бы в знак признательности. В его глазах мелькнуло лёгкое удивление, но, кажется, моя выходка сошла за естественную, а не преднамеренную, какой она на самом деле была. Мне просто захотелось прикоснуться к нему. Не знаю зачем.