Шрифт:
Буря разразилась в зале: аплодисменты, крики протеста, многие снова повскакивали с мест.
— Товарищи большевики! — Шурдуков уже был на сцене, ему что-то пытался сказать Дзюбин, но он грубо отмахнулся от него. — Товарищи большевики! Нам нечего делать в этом зале! Выходи!
— Пошли отсюда! — крикнул и Каминский.
Они вдвоём — Григорий и Михаил Шурдуков — уже шагали между рядами. За ними поднимались со своих мест их единомышленники, уже большая толпа шла к выходу.
Смело, товарищи, в ногу! —прорезал шоковую тишину зала зычный густой бас.
Подхватили другие голоса:
Духом окрепнем в борьбе...Пели уже все покидающие зал:
В царство свободы дорогу Грудью проложим себе!..И опять зал взорвался криками, шиканьем, аплодисментами, топаньем ног. Вслед кричали:
— Раскольники!
— Дезорганизаторы!
— Сектанты!
...Хлопнула дверь, и этот звук, как выстрел, прервал шум и движение в зале.
Сергей Родионович, лицо которого залила мертвенная бледность, постучав по графину с водой карандашом, сказал нарочито буднично, спокойно:
— Продолжим, товарищи, нашу работу. Поступило предложение обсудить финансы организации... Слово имеет товарищ Пастухов...
Работа в белоколонном зале Дворянского собрания — теперь всё чаще говорили — бывшего — продолжалась.
Скоро стало известно: собрание покинуло восемьдесят девять человек; большевики собрались рядом, в малом зале: провозглашено образование независимой самостоятельной организации большевиков в Туле; избран её комитет во главе с Григорием Каминским. После этого ошеломляющего известия слова попросил Гавриил Давидович Лейтейзен.
— Произошло событие, которое несёт в себе разрушительное начало... — голос Лейтейзена дрожал от волнения, — ...не только для нашей организации, но и всей российской социал-демократии. Тула после Февраля оставалась, может быть, последним оплотом единства социал-демократических сил отечества. Мы могли бы послужить примером для всех. И вот... — Оратор беспомощно развёл руками. — Но мы будем бороться до конца. Считаю: необходимо сделать всё, чтобы вернуть большевиков в наши ряды. — По залу прокатился неодобрительный рокот. — Да, да! Сделать всё! Давайте не будем подозревать их в сознательном стремлении развалить социал-демократию. Они заблуждаются. Так поможем им! — Гавриил Давидович закашлялся. — Я предлагаю создать Согласительную комиссию, скажем, из трёх человек... Выработаем предложения, может быть, компромиссные, которые послужат фундаментом для объединения.
После бурных дебатов Согласительная комиссия была выбрана. В неё вошли Лейтейзен, Степанов и Александров. Разработали предложения, которые могли бы послужить основой для договорённости с большевиками о новом объединении.
Согласительная комиссия отправилась в малый зал, где заседала большевистская фракция, а теперь самостоятельная организация тульских большевиков-ленинцев.
...Было без четверти двенадцать ночи.
Дверь в малый зал оказалась закрытой. Постучали. Их впустил молодой рабочий с лицом, на котором все прочие чувства подавило одно — азарт. «Азарт борьбы!» — так определил Лейтейзен.
Каминский, Кауль, ещё несколько человек облепили стол, заваленный листами бумаг. Остальные кучно сидели в первых рядах. Появление комиссии оборвало гвалт, разноголосицу. Все смотрели на них.
— Не ждали? — улыбнулся Лейтейзен, хотя голос его прерывался от напряжения.
— Признаться, не ждали, — холодно ответил Каминский. — Чем обязаны?
— Мы — Согласительная комиссия, — сказал Сергей Иванович Степанов твёрдо и спокойно. — Мы уполномочены вступить с вами в переговоры о выработке платформы для объединения...
— Необходимо преодолеть раскол! — страстно воскликнул Гавриил Давидович. — Я не сторонник резких формулировок и не стану повторять то, что говорят о вашей акции в зале...
— Эта акция — предательство! — перебил Александров, и его узкое лицо с бородкой клинышком нервно задёргалось.
— У вас, Александров, — сказал Михаил Фёдорович Шурдуков, — как что, сразу предательство и измена.
— Да! — запальчиво воскликнул Александров. — Измена! Вы раскалываете единство социал-демократии, ведёте фракционные интриги, разъединяете рабочий класс, в конце концов предаёте революцию! Вы...
— Погодите, Александров, — резко оборвал его Лейтейзен. — Мы не с обвинениями сюда пришли. И, кстати, я ваши обвинения не разделяю.
Александров [9] оскорблённо отвернулся к окну.
— Мы вас слушаем, доктор, — сказал Кауль.
— Товарищи! — убеждённо заговорил Гавриил Давидович. — Нас больше соединяет, чем разъединяет...
— Простите! — перебил Каминский. — Кого — нас? Вы, интернационалисты, одно, и у нас с вами во взглядах действительно много общего. Например, на войну как на империалистическую. Да и Временное правительство вы считаете буржуазным, верно?
9
Меньшевик Илья Александров в конце 1917 года был изобличён как тайный сотрудник царской полиции, осведомитель под кличкой Варшавский. С охранкой сотрудничал с 1910 года, получал 40 рублей в месяц. Был арестован (в декабре семнадцатого), судим, приговорён к расстрелу, но умер в тюрьме при загадочных обстоятельствах...