— Ты был в коме.

— Да…

— Нет, — Эйнар вздыхает. — В настоящей коме. Шесть с половиной лет в капсуле, а потом еще почти год. Расчеты… мои расчеты неправильные. Преобразование энергии при прохождении по временной дуге — полная чушь. Сначала все было нормально, но когда ты снова слился с реальностью, твой мир… Он как будто высосал из тебя силу, которую недополучал годами. В один момент.

Значит, не получилось…

Холгер приходит позже. С Эсеей.

«Ключи» по-прежнему есть только у нее и у Эйнара, но оказалось, что они способны приводить гостей. Тьен не рассматривал такой возможности…

А Эсея изменилась.

Волосы длинные, почти до пояса, посветлели еще больше. И повзрослела как будто: уже не кажется несмышленой девчонкой. Даже жаль…

И Холгер теперь, нет, не постарел — стихийники не стареют. Но другой какой-то. Уставший еще больше. Хмурится — и складки между бровями глубже…

Но Тьену улыбается. Едва-едва, только уголки губ вздрагивают.

— Как ты?

— Нормально.

— Лучше, чем было, — констатирует правитель. — О чем вы только думали?

Сейчас он спокоен, лишь легкий упрек сквозит в голосе, но Тьен легко представляет, каким он был, когда узнал. Эйнару досталось за двоих…

— Мы все рассчитали, — Тьен вступается запоздало за младшего. — В теории.

— Теоретики, — бросает Холгер сердито.

И Эйнару делает знак, чтобы вышел. Думает, Тьен не заметит…

— У вас и в теории пробелы, между прочим. А вы с ходу за практику взялись! Ладно он, — смотрит на закрывшуюся за наследником дверь. — Доброхот-экспериментатор! А тебе что, терять нечего?

— А что? — привычка всегда и во всем спорить с правителем дает о себе знать. — Я все равно…

— Умрешь? — Холгер не миндальничает, говорит, как есть. — Умереть тоже можно по-разному. Ты не думал, что если бы не перенес мгновенного оттока силы, твоя смерть была бы напрасной?

Софи.

Если бы он погиб, Софи никогда не вернулась бы…

Тьен жмурится, но тщетно: глаза все одно слезятся. Он не станет врать, что от света. Да и тот теперь не такой уж яркий: в мир-призрак приходит вечер…

Много их будет еще таких вечеров. Бесконечно много.

— Предвечных не обыграть в игре, которую они сами придумали, — говорит Холгер. — Если четверо позволяют тебе что-то, что не укладывается в общую схему, стоит задуматься, зачем они это делают. Тебе позволили призвать ильясу в Итериане. Позволили осуществить безумную затею, едва тебя не убившую… И что?

Ничего.

Четверо управляют Великим древом. Стихийники, люди и прочие народы — лишь игрушки. Шеары — слуги. Слугу, забывшего свое место, нужно наказать, чтобы впредь неповадно было…

— Я лишь хотел…

Один день. Годы — это мечта. А один день… Неужели им даже дня жаль для него?

Да, он — ошибка. Но ведь их ошибка, их и ничья больше. Это предвечные проводят эксперименты, путают судьбы и ломают жизни…

— Отдохни, — Холгер касается его руки. — Еще поговорим. Будет время.

О, да. Времени теперь будет — хоть отбавляй!

Только не отбавит же никто…

Он спит.

Просыпается и ест… То ли суп, то ли жидкую кашу — что-то, что Эсея подает в глубокой тарелке.

— Как вы тут? — шепчет он, перехватив ее руку.

Сильфида мнется, не зная, что ответить.

Больше семи лет прошло, немало могло уже случиться. Расспросит потом. Ее, Эйнара, Лили…

Лили он еще не видел. И Фера.

Уже забыли о нем?

— Все приходят, — угадывает его мысли Эсея. — Все.

Улыбается загадочно, но сил уже нет разгадать ее улыбку.

Спать…

Проснувшись опять ест.

Но это потом.

А сначала, открывает глаза, осматривается и улыбается увиденному: Эйнар сидит в кресле у окна, а на коленях у него Эсея, шепчутся о чем-то. Вот так пошутишь, бывало…

Тьен ворочается, чтобы заметили, что он уже не спит. Откашливается — в горле, и правда, першит… А затем его уже кормят.

Хочется встать, пройтись по дому, заглянуть к детям. Написать Софи. Извиниться за долгое молчание и за то, какой он дурак…

Но покуда сил хватает лишь на то, чтобы подтянуть повыше подушки и сесть.

От помощи Эйнара он отказывается. Не из гордости — нужно учиться справляться самому.

Он справляется.

Одеяло натягивает на плечи. Шевелит пальцами ног.

— Как себя чувствуешь?

Эсея наклоняется к нему, и непривычно-длинные волосы сильфиды падают вперед. Коснуться бы рукой, но тогда она увидит, как дрожат у него пальцы.

— Неплохо.

Его собственные волосы тоже отросли. После, когда сможет встать, снова сбреет…