Кобыла, которую незнакомые пони из-за внешности часто путали с жеребцом, смущенно улыбнулась, поспешно выставляя на стол глубокие миски из белого стекла, украшенные красочной росписью. За годы совместной жизни, она так и не перестала стесняться своих внешности и голоса, и если с первым ничего поделать не могла, то вторую проблему решала просто: как можно реже открывала рот.

«глупенькая, как будто ты мне нужна из-за красоты. Будь так, давно бы подобрал одну из бездельниц, подрабатывающих в трактире…».

Прежде чем устроиться за столом, Кристалл потерся щекой о щеку своей «второй половинки», чем заставил ее зажмуриться от удовольствия. И пусть он так и не смог полюбить мать своей дочери по настоящему, но ничто не мешало изобразить это чувство.

«мне иногда кажется, что меня нужно было делать не духом жадности, а духом обмана и лицемерия».

Пронеслась в голове Ростовщика, невеселая мысль.

«эта должность принадлежит другому пони, но если он не справится, я подумаю о том, что бы отдать ее тебе».

Прозвучал в ушах шелестящий голос бога пороков, каждую секунду находящегося рядом со своими жрецами, хотя бы одной частью своего сознания.

Привычно отстранившись от непрошенных мыслей, единорог подхватил телекинезом деревянную ложку, и зачерпнув густое варево, с радостной улыбкой пожелал:

– приятного аппетита.

(конец отступления).

========== Часть 5 ==========

ГЛАВА 4.

(отступление).

Немолодой земной пони, шерсть которого имела светло синюю окраску, пряди гривы блестели серебристой сединой, а на крупе выделялись изображения металлических двузубых вилок, находясь на кухне, (в самом просторном помещении во всем доме), колдовал над кастрюлями и сковородками. Посуда, расставленная на длинной печи, сложенной из обтесанных камней скрепленных глиной, издавала бульканье и шипение, распространяя в воздухе умопомрачительные ароматы готовящейся пищи.

Не смотря на то что пожилой староста не был единорогом, те кто хоть раз имел возможность наблюдать за его работой, в один голос утверждали что жеребец – настоящий волшебник. Из самых обыкновенных невзрачных продуктов, он умудрялся приготовить блюдо, которое не стыдно было бы подать на приеме в замке принцесс. Торговцы, изредка захаживавшие в деревню, и пегасы оповещающие жителей Эквестрии о новых указах, нахваливая труды гостеприимного хозяина, ни раз советовали ему попробовать попасть на пост придворного повара.

«делать мне больше нечего, кроме как просиживать круп в этом змеином гнезде».

Так думал дух чревоугодия, благодаря слухам и редким пояснениям своего бога, прекрасно осознающий незавидную участь глупцов, которые решат сунуться в вотчину зарождающейся аристократии. Селестия и Луна, занятые решением множества проблем, даже и не заметили как пригрели под своими крыльями ядовитых гадов, змеями именуемых, и теперь все должности в замке, либо являются наследуемыми, или же продаются за огромные деньги.

«и ведь есть наивные дураки, с радостью отдающие своих дочерей в служанки, надеясь что на симпатичную кобылку купиться какой ни будь богатей… ну да это не моя проблема».

Фыркнув, земной пони втянул ноздрями гамму тончайших ароматов, растекающихся в воздухе над сковородой с грибами и овощным соусом…

– ммм, чего-то не хватает. – Неожиданная мысль, пришедшая в голову, заставила мысли течь в совершенно ином направлении. – Что-то не так.

Осмотрев кухню, староста убедился, что все столовые приборы лежат на местах, продукты дожидаются своего часа на чисто отмытых досках для разделки и нарезки, и даже приправы будто верные солдаты, выстроились ровной шеренгой глиняных горшочков.

– а где моя жена? – Сам у себя спросил Гурман, и не дождавшись ответа от внутреннего голоса, начал принюхиваться.

Знакомый и такой любимый аромат, вызывающий на языке фантомное ощущение сладковатого привкуса, обнаружился практически мгновенно, и вел он ни куда ни будь, а в спальню находящуюся в соседнем с кухней помещении. Стараясь не производить лишнего шума, жеребец подошел к двери и толкнул створку, после чего просунул голову в образовавшуюся щель.

«темно, хоть глаз выколи».

Стоило так подумать, как глаза кольнула острая боль, а темнота тут же расступилась. Взгляду старосты открылась безрадостная, но хотя бы не трагическая картина: нежно розовая единорожка с поникшей головой, спутанной гривой и прижатыми ушами, неподвижно сидела на широкой кровати в виде шестигранника. Ее серебристые глаза смотрели куда-то вперед, совершенно ничего перед собой не замечая.

– Карамелька, что-то случилось? – Дух чревоугодия подошел к семейному ложу, и осторожно коснулся плеча покрытого розовой шерсткой своим копытом.