– И что здесь плохого?
– уже в голос зарыдала Инн,- стремиться быть рядом с тем, кого ты любишь? Хотеть родить ему ребенка?! Неужели это более позорно, чем участь вашей куртизанки?

– Позорно всё, что рождено ложью и интригами! Я не хочу иметь детей! Почему вы не учли моих желаний, пускаясь в эту авантюру?

Мортланд гневно завязал на себе халат, словно пытаясь взглядом изничтожить, скорчившуюся под градом обвинений плачущую девушку.

– Джина,- резко приказал он итальянке,- делай, что хочешь, хоть зубами выгрызай из неё ублюдка, но я больше ничего об этом не хочу знать! После этого дай денег, и чтобы ноги бесчестной интриганки не было в Англии! Пусть убирается в Бельгию, в нищету и забвение!

Итальянка согласно кивнула головой.

– Я уже обо всем договорилась,- спокойно сказала она,- нужно было лишь ваше согласие. Завтра же ей сделают аборт. Если все пройдет хорошо, то недели через две она будет в состоянии пуститься в путь, если только...

Герцог, надменно задрав брови, в ожидании посмотрел на Джину.

– ... если только вы не дадите девушке ещё один шанс заслужить ваше прощение, - твердо закончила та и перевела взгляд на Инн, - вы ведь не захотите расстаться с его светлостью? Если миледи поведет себя разумно, то всё будет так, как прежде - не правда ли?

Мортланд неохотно, после небольшой паузы, но всё-таки согласно качнул головой.

Раздавленная происшедшим Инн затравлено подняла глаза на возвышающихся над нею людей, опасливо схватившись за живот, где находилась её главная драгоценность - последний оплот любви. Эдвин смотрел на любовницу, как на заклятого врага, с ненавистью и презрением. О каком возврате прежних отношений могла идти речь? Она потеряла отца, дядюшку, потеряла Томаса, и вот теперь Эдвина, - всё, что осталось в этом мире ценного заключалось в теплящейся искорке внутри лона. Она не отдаст её, не отдаст!

Инн была импульсивным человеком, но страх за ребенка заставил её прибегнуть к обычно несвойственному притворству.

– Я сделаю всё, что вы хотите,- свернулась она калачиком на постели,- а сейчас оставьте меня, я должна помолиться и отдохнуть!

Краем глаза Иннин заметила, как удовлетворенно переглянулись герцог и Джина, и с неожиданной проницательностью поняла, что, скорее всего, они не раз играли этот спектакль перед прежними обитательницами Вудвилл-холла, которые так же не оправдывали их ожиданий.

Инн впервые подумала о тех, кто до неё ублажал его светлость на этой постели - кто они были, что испытывали к герцогу, как сложилась дальнейшая жизнь её предшественниц?

Впрочем, времени на бесплодные размышления у Инн не было. Едва за герцогом и экономкой закрылась дверь, девушка живо заметалась по комнате, собирая вещи.

Нет, в этот раз она не повторит прежних ошибок, и не доверит себя ночному Лондону. Найти удобоваримое пристанище можно только днем. Ночь - это пора проституток и воров, и нормальному человеку лучше любоваться на неё из окна.

Инн прекрасно знала распорядок жизни Вудвилл-холла. Через полчаса к двери черной лестницы должен был подъехать фургон от зеленщика - её единственная возможность покинуть особняк незаметно. Гуляя в это время с Чарли по парку, она частенько видела пожилого мужчину, таскающего объемистые ящики со шпинатом и капустой в кухонное королевство повара.

Трясущимися руками, то и дело роняя предметы, француженка упаковала в свой старый саквояж мадонну и мешочек с как-то выигранными в рулетку деньгами. Вот когда пригодились эти чуть ли не с неба свалившиеся фунты! Наученная горьким опытом, брать драгоценности она не рискнула, справедливо предполагая, что Мортланд в гневе мог пустить по её следу и полицию, обвинив в краже, как обыкновенную воровку!

Скрипнувшая дверь заставила её настороженно замереть, но к счастью, это оказалась всего лишь Флора.

– Ваша ванна остывает, мадам,- пробормотала та, озадаченно разглядывая раскрытый саквояж,- вы куда-то собираетесь?

Инн тяжело вздохнула - хорошо хотя бы, что это не Джина! Что же, на войне так на войне!

– Да, примем ванну,- приказала она горничной и пошла вслед за ней в туалетную комнату,- но вода совсем остыла, подлей горячей!

Девушка деловито попробовала воду, а когда ни о чем не подозревающая негритянка нагнулась над кувшином с кипятком, пробормотала про себя молитву и изо всех сил ударила её по голове подвернувшимся подсвечником. Фора, слабо охнув, сползла на пол.

Инн в ужасе посмотрела на распростертое на полу тело, на подсвечник у себя в руках, но подавила поднимающуюся изнутри тошноту. Негритянка стонала и кровь проступила сквозь её чепец, но Инн сейчас было не до чужих страданий, она спасала собственного ребенка.

– Прости меня, Господи, но у меня нет другого выхода!

Если бы кто-нибудь даже десять минут назад сказал ей, что она способна на такое, девушка никогда бы не поверила. Но с другой стороны, бежал же, отбиваясь от санкюлотов отец, защищая дочь и слуг, теперь её очередь спасать свою плоть и кровь!