Генрих рыгнул.

– Закон здесь не действует. А теперь, кто из вас поднимется на борт?

– Все, кроме рядового Гантте, - сказал Харальд, указывая на целящегося в Доминика солдата.

Генрих посчитал количество людей и вздохнул.

– Нет, так не пойдет. Нам сказали, что будет только 6 человек.

– Уверен, ты для всех найдешь местечко. Если что, кто-нибудь может ночевать в рубке.

– Ты не понял, - сказал Генрих и положил руку на грудь Харальду.
– Вес судна и запасы продовольствия рассчитаны только на 7 пассажиров. Один уже на борту, осталось 6. Всё чётко.

– И никаких исключений?

– С этим пассажиром я договорился ещё вчера, а с вами сегодня. Вот так.

Харальд наклонился вперед и прошептал ему на ухо:

– А если мы доплатим тебе пять сотен сверху?

– Не неси херни, - сказал ему Генрих.
– Ты не можешь гарантировать оплаты, а если бы и мог, я бы не согласился. Вопрос в безопасности. Рацион придется сократить. Кому, как не тебе, это знать, - он посмотрел на остальных.
– Ну, кто остается?

– У нас с сержантом Айхманом приказ сопровождать лейтенанта, - сказал Зайлер.
– Пусть решают они.

Все посмотрели на Доминика. Он посмотрел на жену и дочерей, ощущая на себе их тяжелые взгляды. Каким-то образом, Харальд чувствовал, что они винят его во всем произошедшем этой ночью, но лейтенант, при этом, понимал, всю абсурдность этого чувства. Именно Зайлер нашел их друга в Швеции и, именно, их друг сдал их с потрохами.

– Значит, все мы не поместимся?
– спросила Магдалена.
– И что теперь? Вы нас расстреляете?

– Пусть это буду я, - сказал, наконец, Доминик.
– Я во всём виноват, так что отпустите их и возьмите меня.

Харальд взглянул на него.

– Боюсь, нет. Мы здесь из-за господина Камински, поэтому он едет с нами. Но, раз, капитан говорит, что не может взять одного из вас, то кому-то из дам придется остаться. Будете хорошо себя вести, никого не убьют.

– А как же тот молодой человек в гостинице?
– спросила Мэгги, её глаза были красными и полны ярости.
– Ему вы то же самое сказали?

Харальд почувствовал себя уязвлённым.

– Ну, больше никого не убьют.

– И куда мы пойдем, если останемся?

– Зависит от того, кто именно это будет. Одна из ваших дочерей останется под опекой государства до вашего возвращения. Если же остаться решите вы, госпожа Камински, вас будут содержать в Нойенгамме Нойенгамме - наиболее крупный концентрационный лагерь на северо-западе Германии, одноимённый с районом Гамбурга, на территории которого находился., пока муж не вернется.

Доминик подошел к жене, но рядовой Гантте оттеснил его рукоятью пистолета.

– Что такое Нойенгамме?

Мэгги содрогнулась.

– Это, ведь, тюрьма, верно? Где содержат коммунистов и гомосексуалистов. Вы же не станете отправлять меня в нормальную тюрьму, так, господин Дитрих? Я настолько опасный преступник, что меня нужно поместить именно в Нойенгамме?

Харальд вздохнул.

– Если вы решите остаться, с вами не будут обращаться, как с остальными, госпожа Камински. Вы будете находиться под защитой государства.

– В каком смысле?

– К сожалению, не могу сказать.

Стремясь избавить себя от происходящего, Генрих обратился к Харальду:

– Я направляюсь в трюм. Сообщите, когда примете решение.

Харальд кивнул и капитан ушел.

– Зачем оставлять одну из нас?
– спросила Магдалена.
– Нельзя разделять девочек с родителями. Почему мы все не можем остаться? Я нужна им.

– Я не могу этого позволить.

– А тот человек на борту? Как насчет него? Почему бы не оставить его? Вы готовы разрушить семью ради еще одного пленника?

– Боюсь, я и этого не могу позволить, - сказал Харальд.
– Доминик и этот человек очень важны для нашего дела. У нас приказ доставить Доминика с семьей. И мне очень жаль, что мы просчитались с количеством человек. Мы этого не предусмотрели.

Он испытывал неудобство из-за своей ошибки, но предусмотреть её он не мог. Когда он выбирал "Адальгизу", никто не уведомил его об ограничениях на количество пассажиров. Он решил, что 7 человек не станут проблемой. В связи с этим, он живо представил, что будет, позволь он всем трём женщинам остаться. Его человек в Нойенгамме ещё мог принять одного, но троих сразу? Такая ситуация сразу перечеркнет любые возможности оказания каких-либо услуг. А с другой стороны? Если господин Камински отправится без семьи, кто даст гарантии, что он пойдет на сотрудничество? Решение будет трудным, но Харальд на то и поставлен, чтобы принимать трудные решения.