– Ваша милость, только я виновна в произошедшем… – попыталась было вмешаться я, но меня резко осадили.

– Извольте помолчать, мисс Уоррингтон, – строго велел мне лорд Дарроу. – Вы уже достаточно и сказали и сделали.

Пришлось подчиниться, слишком уж сурово глядел на меня его милость, черные глаза словно бы дыру во мне прожигали.

– Ну надо же, – протянул дорогой брат, наблюдавший за мною, – Кэтрин никогда не подчинялась нашим родителям, но почему-то внимает каждому вашему слову.

Именно после этих слов я поняла, что больше всего мучает Эдварда… Ревность. Да, разумеется, он переживал за мое будущее, переживал за репутацию семьи, но… но куда больше мучила его ревность. Жуткая ревность. Если прежде я принадлежала только собственной семье, теперь же мне стали дороги и другие люди.

– Вероятно, у мисс Уоррингтон есть причины для такого поведения, – заметил сдержанно лорд Дарроу. – Юная леди, сядьте. Разговор будет длинным. Или лучше уйдите к себе, не все из того, что здесь прозвучит, вам следует слышать.

Что-то в душе трусливо советовало послушаться к совету мужчины и сбежать куда подальше, но фамильная храбрость и фамильное же упрямство заставили вздернуть подбородок и остаться в гостиной. Я должна выслушать все до конца. От и до.

– Что же, не пожалейте о своем решении, – тихо произнес его милость, когда я уселась в дальнее кресло.

Мои друзья тут же перебрались поближе ко мне, и подумалось, что с их поддержкой я смогу пережить все.

– Кэтрин не может более оставаться с вами, – твердо заявил отец. – Это неприемлемо. Совершенно неприемлемо. Она незамужняя девушка! Девушка, которая с позором вернулась в отчий дом после неудавшегося побега! Теперь ситуация стала еще хуже…

Его милость молча выслушал эту тираду, после чего осведомился:

– Вы же понимаете, что если мисс Уоррингтон останется без моей защиты, то будет потеряна для вас навсегда?

Эдвард поджал губы, но смолчал, позволяя говорить старшему.

– Мы не можем знать наверняка, – пробормотал отец.

Что ж, хотя бы сегодня мне не желают смерти.

– Я могу знать наверняка. И знаю, – твердо заявил лорд Дарроу. – Репутация вашего семейства будет восстановлена, можете не сомневаться.

Лицо отца побагровело от возмущения.

– Да вы еще и смеете издеваться над нашей бедой?! Вы… Вы невыносимый человек, чудовище! – воскликнул папа, сжимая и разжимая кулаки. – Бесчестный человек, воспользовавшийся неопытностью юной девушки и ввергнувший ее в пучину порока!

С каждым словом отца на лице его милости все ярче проступали желваки. Да, я понимала, насколько же неприятно выслушивать подобные вещи… Следовало прекратить! Остановить поток оскорблений, обрушившийся на голову вельможи без причины!

– Папа, прошу, не нужно! – метнулась я к отцу, встав меж ним и лордом.

Мистер Уиллоби и мистер Оуэн попытались остановить меня, но я оказалась куда быстрей.

Нельзя было позволять отцу оскорблять его милость! Не только потому, что опасалась гнева лорда Дарроу, но и потому, что он не был ни в чем виноват. Он вовсе не должен выслушивать все эти мерзости о себе…

– Этот человек погубил тебя! Погубил репутацию всей нашей семьи!

Признавать собственную вину оказалось мучительно, но я знала: необходимо именно так поступить.

– Лишь я виновата в случившемся! Его милость достойный человек и всячески оберегал меня, не оскорбляй его незаслуженно! – воскликнула я с отчаянием.

Лорд Дарроу удовлетворенно кивнул, оценив мои попытки донести до родителя правду.

– Я рад, что вы осознаете тяжесть содеянного, – произнес он.

В голосе его милости я слышала исключительно горечь. Горечь и грусть, поэтому сомневалась, что его радость была так уж велика.

Потупившись, я ответила:

– Полностью осознаю, милорд, однако, будь у меня выбор, я поступила бы также.

Взгляд его милости ощущался как каленое железо на коже.

– Вы понимаете, что сейчас сказали, мисс Уоррингтон?