— Доршан, — позвал он. — Подь сюда.

Тот подскочил к нам и сразу вполголоса спросил меня:

— У тебя этих штук больше нету, а? Так спалось славно! Хочешь, на дротик поменяемся? Наконечник, между прочим, не бронзовый, а золотой…

— Кончай базар, — прикрикнул Неменхотеп, и Доршан вытянулся в струнку. — Слушай сюда. Я сейчас в котел прыгну, а этот, — фараон ткнул меня пальцем в грудь, — должен меня оживить. Понял?

— Так точно!

— Вот если я не оживу, обоих четвертуешь. Ясно?

— А чего тут неясного? — расслабился Доршан.

— Разговорчики!

— Так точно! — вновь встал по стойке смирно воевода. — Ясно! Четвертуем, как два пальца обмочить!

— А ты понял? — обратился фараон ко мне с угрозой в голосе.

— Лезь, — отрезал я непреклонно. — И быстрее, а то передумаю.

Вновь отбросив неуместную спесь, он жалобно попросил:

— Еще минутку можно? Одну?

— Ну давай, — смилостивился я. — Что там у тебя?

Взмахом руки фараон подозвал к себе раба-нубийца.

— Сейчас я прыгну туда, — указал он на котел.

— Туда? — не поверил своим ушам нубиец.

— Туда, туда, раб бестолковый, — нетерпеливо похлопал себя по ляжке фараон. — А вы меня через минуту вытащите. Уяснил?

— Через минуту? — переспросил нубиец.

— Маловато будет, — глумливо улыбаясь, встрял Стас. — Не успеешь свариться, не подействует. Две минуты.

Неменхотеп скрежетнул зубами, но тут же послушно переинструктировал нубийца:

— Через две минуты. Усвоил?

— Через две минуты? — снова переспросил тот.

— Да! Да! — заорал Неменхотеп в ярости. — Крокодилам скормлю!

— Через две минуты. Усвоил, уяснил, — подобострастно кланяясь, попятился перепуганный нубиец.

Фараон в сердцах плюнул и, бормоча проклятия и жалобы, полез по ступеням помоста.

А Гопа тут же подскочил к Доршану и что-то зашептал ему на ухо, опасливо косясь по сторонам.

Доршан наморщил лоб, соображая. Потом лицо его просветлело.

— Маршалом? — уточнил он.

— Тс-с, тише ты, болван! — зашипел Гопа.

Неменхотеп тем временем добрался до верха, обернулся к толпе, желая что-то сказать, открыл было рот, но потом просто махнул рукой и прыгнул.

Народ ахнул.

Но я не успел включить оживители, потому что за руки меня схватили два старых знакомых гвардейца из отряда Доршана, а сам он приставил острие своего копья к моему горлу.

Гопа, брызжа слюной, прошипел мне в лицо:

— Только слово из своего заклинания пикнешь, сдохнешь как шакал!

Доршан подтверждающе кивнул и широко улыбнулся.

— Типичный дворцовый переворот, — констатировал Стас, довольно-таки безучастно разглядывая уткнутый в мое горло дротик. — Путч. ГКЧП. Но ты, Костя, не бойся, они тебе ничего не сделают. Хорошие врачи всем нужны.

Спасибо, братик, успокоил.

Тем временем нубиец выкопал откуда-то песочные часы и, выпучив глаза, напряженно уставился на струйку. Вот песок полностью перетек из верхнего сосуда в нижний, и Стас мрачно сказал:

— Вкрутую.

А я вспомнил сказку «Конек-горбунок».

Нубиец и двое его товарищей бросились к котлу, и вскоре тело фараона легло на то же место, где только что лежал Стас. Выглядело оно просто ужасно.

Удостоверившись в том, что фараон не оживает, и крикнув моим стражникам: «Руки покрепче держите!» Гопа забрался на помост, вновь приставил к губам свой бронзовый мегафон и с воодушевлением объявил:

— Возрадуйся, народ Египта! Свершилась воля девятки богов! Кровавый тиран Неменхотеп повержен, и отныне фараон — я! А его невеста, между прочим, автоматически переходит ко мне. Сейчас и свадебку сыграем!

Народ обалдело молчал.

— Вот паразит! — взбеленился Стас. — От одного избавились, второй туда же норовит! Костя, что делать будем?

— Ны заю, — ответил я вместо «не знаю», потому что нормально говорить мне не позволял наконечник доршановского дротика. Золотой, между прочим.

Но тут ситуация в который уже раз перекувыркнулась по-новому. Окруженный отрядом воинов, к помосту пробился советник фараона от Севера, Ашири. Видно, он был более предан своему владыке, чем Гопа и Доршан.